Андреас лежал на тюфяке лицом к стене. Услышав звук её лап, он повернул голову и изогнул разбитые губы в подобии улыбки. На некогда белой рубашке расплывались багровые пятна.

– Зачем ты его злишь, дурак? – взвыла Лара.

В зале она находилась далеко от Андреаса и даже не подозревала о том, насколько плохи дела. Приблизившись, Лара почуяла тяжёлый запах крови, резко выдохнула и вонзилась зубами в верёвку на запястьях Андреаса.

– На сей раз меня связывал стражник, которого я не успел заколдовать, – прошелестел его ироничный голос.

С узлом пришлось повозиться. Когда верёвка ослабла, Андреас стряхнул её с рук. Всеми силами пытаясь скрыть свою немощность, он принял сидячее положение и вытянул руку в сторону Лары. А она, став человеком, села возле Андреаса, чтобы он мог прижать её к себе.

– Хватит бодриться, это же я.

– Я не бодрюсь, – тихо заспорил Андреас.

– Ну конечно.

– Это ты мышонка цапнула, крыса по имени Лара?

– А то кто? – ухмыльнулась она.

Лара старалась не унывать, хотя радоваться, откровенно говоря, было нечему.

– Утром притворись, что у тебя связаны руки, и попробуй сбежать ещё раз. Я не слишком надеюсь, что твой друг-дворянин сумеет тебя вызволить.

«Но… если не получится, тебя снова побьют», – осознала она и едва сдержала набегающие слёзы.

– На его дружбу я не надеюсь, только на любовь к деньгам, – не видя её смятения, проговорил Андреас.

В поисках выхода Лара мыслями возвращалась в прошлое, к началу этого кошмара, и вновь понимала, как сильно она злится.

– Многого можно было бы избежать, если бы ты сразу мне признался, что ты заколдованный человек.

Андреас помолчал, перебирая её серые волосы.

– Мне было стыдно признаваться. Быть жертвой – унизительно. Это унижает меня как мужчину, понимаешь?

– А женщину, стало быть, возвышает?

– Я этого не говорил.

– Ты не виноват! – воскликнула Лара. – Ты пострадал по чужой воле. Когда ты это отрицаешь, ты будто оправдываешь преступление бабушки против мальчика, которым был!

– Я не оправдываю преступление твоей бабки, ей я уже отомстил, – сказал Андреас, а немного погодя добавил: – Я боялся, что ореол жертвы лишит меня привлекательности в твоих глазах. В твоих глазах я всегда хотел быть самым умным и отважным.

– Ты и так самый умный – такой умный, что аж тошно.

Андреас коротко засмеялся. Лара дотронулась до широкой ссадины, что виднелась в вырезе его рубашки.

– Будь ты владельцем книги, ты бы оправился гораздо быстрее.

– Откуда знаешь?

– Канцлер поделился.

Она почувствовала, как оживился Андреас.

– Если честно, я не собиралась тебе говорить… Я была в плену у канцлера. – И, не вдаваясь в подробности, Лара с неожиданной лёгкостью рассказала ему про плешивого.

– Кто бы мог подумать, канцлер тоже колдун! – В этот факт Андреасу верилось меньше всего.

– Причём первостепенный. Не то что мы с тобой.

– Мы должны сбежать до приезда канцлера. Вот только куда?

– Лично я поеду в Дрезден за сестрой, – твёрдо ответила Лара.

– Но в Дрездене живёт канцлер! Это опасно, хотя… когда он будет дома, ты сможешь колдовать.

Поражённые этим открытием, Лара с Андреасом переглянулись.

– Что, если плешивый уже разыскивает меня в Кемнице? – Лара возбуждённо подскочила на ноги и вытянула руку: – Ши-ги-шин-па-эр-дли-юх!

Андреас не изменился, чему был даже рад.

– Так ты сможешь проверять, приехал канцлер или нет.

– Но если нет, то я не сумею тебя спасти! – Лара досадливо вздохнула и вернулась под бок Андреаса. – Я еду в Дрезден исключительно ради Лархен. К отцу и брату даже не приближусь. Во-первых, за ними наверняка следят холуи канцлера. А во-вторых, они не хотят учить меня мебельному делу, потому что я женщина! Придётся искать другого мастера…

– Если это так важно, – сказал вдруг Андреас, – я могу пойти к твоему отцу в подмастерья, выучиться мебельному ремеслу, а потом обучить тебя.

Лара долго смотрела в его глаза, не сомневаясь в том, что ей послышалось.

– Ты правда готов?.. Потратить годы…

– Лара, ну какие годы? У меня же память…

– В мебельном деле не память главное, а это! – возразила Лара, растопырив руки.

Андреас перехватил их, повернул ладонями вверх и прижал к губам. Она рассмеялась, а когда услышала: «Самые лучшие руки на свете», смутилась.

– Пусти.

Андреас, не отпуская, притянул её к себе. Ларе невыносимо хотелось расслабиться и забыть в его объятиях всё плохое, но она боялась причинить ему боль.

– Какие с тобой поцелуи? – отшутилась она. – Ты сейчас побитый, как собака.

– Как кот, – поправил он.

– Это дело не меняет.

Но Андреас доказал, что меняет. У его губ был солёный привкус крови. Пока он нежно её целовал, Лара старалась его не касаться, а ещё – не плакать.

Из камеры Андреаса Лара ушла рано утром, чтобы не попасться стражникам. Снова кошкой она проникла в главный зал и спряталась под диваном с бронзовыми ножками в виде львиных лап. При свете солнца оказалось, что потолки и стены здесь обиты дубовыми панелями, которые расписаны цветами. Вчерашний беспорядок уже устранили, однако под диваном Лара наткнулась на белую пешку, что, верно, закатилась сюда во время драки.

Приехал епископ – Лара узнала его по скрипучему голосу и подолу чёрной сутаны с фиолетовой окантовкой. Разведя огонь, слуга расставил кресла около камина, чтобы высокий гость мог согреться после дороги. Племянник вышел к дяде в сапогах – это пустячное обстоятельство подарило Ларе повод для злорадства.

После никому не нужного обмена любезностями и слухами Филипп незатейливо сказал:

– Мне требуются деньги.

– Опять?

– По меньшей мере, четыреста талеров.

Некоторое время епископ хранил молчание. Слышалось только нетерпеливое сопение юного графа.

– Приезжай ко мне завтра, – ответил старый инквизитор.

– Почему не сегодня вечером?

– Вечером я занят.

– Кем, интересно? Рыжеволосой селянкой?

– Девочка всего лишь убирается в церкви.

– Как же так? Она до сих пор не искупила свои грехи? – насмехался граф. – Или вы питаете к ней особую приязнь?

– Тебя это касаться не должно. – Тон инквизитора сделался резче, Лара похолодела.

Они ещё о чём-то поговорили, и епископ покинул замок.

– Чадолюбивый развратник, – буркнул Филипп, уходя.

Сидевшая под диваном Лара смотрела на белую глянцевитую пешку и ощущала себя придавленной к полу. Новое знакомое чувство вины не позволяло ясно мыслить. Только страдать.

«Вот о каком грехе говорил Андреас… Мерле в беде. Из-за меня, из-за связи со мной! А он ещё велел явиться ей на исповедь, лицемерный подонок…»

Она была так растеряна, что не сразу поняла, когда в замок приехали очередные гости – мужчина и женщина. Слуга проводил их в зал и просил подождать. Лара не обращала внимания