Она отвела взгляд, но он успел заметить яркий огонь, полыхнувший в медовых глазах.

– А твоя подруга?

Абьери понимал, что Алессии тяжело вспоминать пережитое, но отступать не собирался. Он должен был знать, что произошло. Только так он мог подготовиться к тому, что ждет их впереди.

– Она умерла.

– При родах? Это ведь ее ребенок, не так ли?

– Я не понимаю…

– Беттина – дочь Джованны Скальди?

– Нет! Беттина – моя дочь. Моя!

Алессия вырвала руку и уставилась на него с таким негодованием, что он опешил. Гумер соскользнул с сиденья и оказался рядом с конреди. В обращенных на него алых глазах застыло непонятное предупреждение. Неужели пес собирается защищать Алессию? От кого? От него? Безумие какое-то…

– У нее есть отец. И бабка. Не лучше ли оставить девочку у родных?

– Вы не заберете ее… Вы не можете! Я не отдам Беттину!

Девушка задохнулась и приложила руку к груди, не в силах продолжать, а Гумер ткнулся ей в бок и снова посмотрел на Абьери. Казалось, пес пытается ему что-то сказать, только что?

– Успокойся, – поморщился Алессандро. – Я не собираюсь никого забирать. Просто предположил, что девочке было бы лучше у родных.

– У родных? У тех, кто не захотел помочь Джованне и даже кружку воды для нее пожалел? Нет у Беттины родных, только я. И я никому не отдам Бетти.

– Ладно, не волнуйся. Я не хочу отбирать у тебя ребенка.

Он не понимал этой странной привязанности, но если уж Алессия так обожает свою Беттину, остается только смириться. Как говорят в Навере, тот, кто любит дерево, любит и ветку.

– Нет?

– Нет.

– Клянетесь? – В расширившихся от волнения глазах бушевало желтое пламя. Янтарь расплавился и искрил так, что Абьери даже растерялся. Неужели можно настолько сильно любить чужого по крови ребенка?

Очередное видение нахлынуло так внезапно, что он вздрогнул. Оттиск прошлого Алессии был зыбким, но он успел разглядеть комнату в какой-то ветхой развалюхе, лежащую на окровавленной простыне женщину, суетящегося рядом с ней старика в традиционной одежде лекарей и застывшую у стены Алессию с пищащим свертком в руках. «Тихо. Пожалуйста, только не плачь», – шептала девушка и смотрела на свою ношу так растерянно и беспомощно, как будто не знала, что с ней делать. «Я не смогу, – услышал Абьери ее дрожащий голос. – Я не справлюсь. Я вообще не знаю, как обходиться с детьми. Господи, да я их даже на руках никогда не держала». И следом до него донесся ответ лекаря: «Что ж, тут я ничем не могу помочь. Впрочем, вы можете оставить девочку в каком-нибудь монастыре, сестры о ней позаботятся…»

– Вы обещаете? – громко переспросила конреди, и ее голос рассеял остатки видения, заставив Абьери вернуться в настоящее.

– Обещаю, – серьезно ответил он и добавил: – Клянусь, что не заберу у тебя Беттину и не причиню ей вреда.

Но желтые глаза горели недоверием и страхом, и тогда Абьери начертил на руке знак обета, пытаясь избавить Алессию от обуявшего ее волнения.

Магический символ вспыхнул золотым сиянием и погас, и только после того, как исчезли последние искры, конреди обессиленно откинулась на спинку сиденья, а он привычно усмирил вырывающуюся из-под контроля тьму.

– Спасибо, – тихо прошептала Алессия.

Гумер лег у ее ног, положил морду на лапы и прикрыл глаза.

Странно. Неужели адский пес способен на чувства? Или он всего лишь отражает его собственные эмоции?

– Расскажи мне все с самого начала, – отмахнувшись от невероятного предположения, спросил Абьери. – Кто ты, откуда, какая нелегкая занесла тебя к мятежникам.

– Я не мятежница, – встрепенулась конреди. – Я попала в тюрьму случайно. Просто шла по тропе, а тут началось все это – шум, сражение, летающие заклятия. Я упала на землю от страха, а когда все закончилось, меня забрали в тюрьму.

Странно, но девушка говорила правду. Амулет, распознающий ложь, не изменил свой цвет.

– А твои родители?

– Они умерли задолго до этого.

И снова правда. Может, он не то спрашивает?

– Вы мне не верите?

«Да нет, чужестранка, – невесело усмехнулся он. – Я тебе верю. Вот только ту ли правду ты мне говоришь?»

Он посмотрел на Алессию, и неожиданно ему стало плевать на то, что было раньше. Какая разница? Кем бы она ни была и что бы ни сделала, ему все равно. Завтра он официально объявит Алессию своей конреди. И сделает все, чтобы ее прошлое исчезло навеки. Новые бумаги, новая история жизни, новая личность – Сальваторе легко справился с этим несложным заданием, к тому же наемник привык держать язык за зубами, а за двойную плату – и подавно.

– Иди ко мне, – притянув девушку, Абьери обнял ее и прижал к груди. – Не думай о том, что было. Я больше никому не позволю тебя обидеть.

Алессия тихо вздохнула, а он наклонился, поймал этот вздох губами и забыл и о прошлом, и о будущем, с головой утонув в сладости настоящего.

Алессия Пьезе

В столицу мы приехали затемно. Магия освещала ночной город яркими огнями, делая его похожим на любой из городов моего мира. Наверное, именно так выглядели бы ночной Рим или Флоренция. А может, и Неаполь с Венецией. Правда, все это я могла лишь предполагать. Когда-то давно, еще в студенческие годы, у меня был шанс побывать в Италии, прикоснуться к шедеврам мировой культуры, прочувствовать магию прошлого. Смешно. Магия прошлого… Сказал бы кто, что я окажусь в самом сердце этого прошлого, пусть и в параллельном мире!

Я еле слышно хмыкнула. В нашем университете действовали программы обмена студентами, и я всерьез надеялась попасть в число счастливчиков, как одна из лучших на курсе. «Аксакова, ты моя гордость, – не уставал повторять Николай Григорьевич, любимый преподаватель экономики. – Кому и ехать, как не тебе?»

Вот только, когда огласили фамилии везунчиков, выяснилось, что в Италию поедут вовсе не самые прилежные и умные. «Аривидерчи, деревня», – насмешливо пропела нам дочь декана, выходя из аудитории. До сих пор помню, как обидно мне было в ту минуту. Я ведь так старалась! Так искренне верила, что все получится… Странная штука жизнь. Пять лет я училась на экономическом, рассчитывая потом получить хорошо оплачиваемую работу и сделать карьеру. А в итоге, помыкавшись по второсортным компаниям, поняла, что никакой карьеры не светит, засунула свой красный диплом на дальнюю полку и устроилась в фотостудию, к сыну папиного сослуживца и друга. После смерти бабы Кати Валерий Григорьевич считал своим долгом, как он говорил, присматривать за мной. Вот и помог, когда я ушла из последнего офиса. Вернее, «меня ушли». Что ж, все оказалось к лучшему. Может, я и не сделала сногсшибательную карьеру, зато смогла нормально зарабатывать. И деньги на будущее отложила. И даже машину купила. Интересно, она так и стоит в гараже? А квартира? Что, если ее давно прибрали к рукам какие-нибудь неизвестные родственники?