Мевлудина в то субботнее утро разбудило яркое солнце, залившее светом комнату. Его взгляд упал на плечо Рози, которое было усыпано мелкими веснушками и напоминало блестящий кусок отполированного камня оттенка «тигровый глаз». Рози лежала на боку и мирно спала, посасывая мизинец. Мевлудин нежно вытянул мизинец из ее рта. Молодая женщина слегка потянулась, не открывая глаз, и надула губы. «Ты у меня красивая, как яйцо перепелки», — шепнул Мевлудин, с восхищением глядя на молодую женщину. А потом встал и задернул шторы на окнах. Вернулся в кровать, глубоко вздохнул и зарылся лицом в буйные, цвета меди, волосы женщины.

— Ах, Mellow, — мечтательно прошептала молодая женщина.

В субботнее утро «Гранд отель N» купался в роскошном солнце. Из номера 313 доносился хриплый мужской голос, обладатель которого, судя по всему, накануне щедро залил голосовые связки крепким алкоголем. Слова были обращены к особе по имени Марлена и звучали угрожающе-обвиняюще:

— Marietta, esli ty menja pokineš ja tebja ubju, čestno, ty ne smejsja, ja tebja ubju, suka, ty tolko smotri, ti menja ne dergaj i ne rastraivaj, govoryu tebe, slysys, moi nervi, ah ti, suka, ja tebja Ijublju…

В субботу утром Шустрая, Тумба и доктор Янек Тополанек гармоничной группой возлежали на огромном королевском ложе в апартаментах, отданных в постоянное распоряжение Тополанека, одного из ведущих работников отельного комплекса. Над их головами роились винные мушки. Доктор Тополанек почувствовал настоятельную потребность опорожнить мочевой пузырь, но, приподнявшись, чтобы встать и пройти в ванную комнату, ощутил резкую боль в пояснице. Доктор вскрикнул и как подкошенный упал на кровать. Шустрая и Тумба проснулись.

— Что случилось?!

— В поясницу вступило!

— Heksen schuss![63] — спокойно констатировала Тумба.

— Да, люмбаго! — согласилась Шустрая.

— Что же теперь делать? — взвыл доктор Тополанек, хотя и сам прекрасно знал, что его ждет.

— Полный покой, — невозмутимо сказала Тумба и зевнула.

— Можно сделать пару инъекций вольтарена, — сказала Шустрая и тоже зевнула.

Девушки устроились поудобней, привалились к бокам Тополанека и снова погрузились в сон.

Доктору Тополанеку было даже не до того, чтобы обижаться на предательское пренебрежение со стороны Шустрой и Тумбы, он был объят только одним желанием и одной мыслью — как бы помочиться. И когда терпеть уже не осталось сил, он взвыл:

— Уткуууууу!

В субботу утром, когда автомобиль Давида покидал знаменитый курортный городок, небо было голубым, трава зеленела, деревья с буйными кронами отбрасывали резкие тени, а среди теней, подпрыгивая, словно они перескакивают через невидимую скакалку, прогуливались крупные черные вороны. Давид думал о переплетении необычных обстоятельств, о жизнях, Асиной, Пупиной, Куклиной и Бебиной, о случае, который познакомил его с Филиппом, Бебиным сыном, потом о своей жизни… Всех их притянуло друг к другу, как магнитом. Он думал о Пупе. Жизнь может быть такой или другой, большинство из нас проживает свои судьбы бездарно, но по крайней мере этот пресловутый метафорический выход из поезда на последней станции следовало бы вовремя просчитать и постараться, чтобы хоть он был сыгран не без таланта. В том, что мы приходим в этот мир, нашей заслуги нет, а вот к уходу из него мы можем быть причастны. Пупа в последний момент нанесла сильный удар по лежавшему перед ней мячику (в чем Давид видел и свою заслугу), и мячик сначала полетел в ожидаемом направлении — в сторону внуков, детей Зораны и Аси, — но под конец неожиданно свернул туда, где его никто не ждал, и где, что самое важное, он своим падением должен был вызвать быстрое и эффективное движение в сторону Куклы, Бебы и Вавы…

«Какой человек! Какой чудесный молодой человек!» — думала Кукла, удобно расположившись на заднем сиденье автомобиля. Давид не только все устроил самым лучшим образом, но теперь еще и везет их домой, в Загреб. Пупа в настоящий момент летит в своем яйце по маршруту Прага — Загреб, а на аэродроме ее встретит представитель похоронного агентства и перевезет в морг. Об этом Давид тоже позаботился. И Пупины похороны, которые должны состояться через два дня, он сумел организовать отсюда. Нужные адреса нашел в Интернете и, сделав несколько телефонных звонков, обо всем договорился. Деньги, завещанные Пупой Кукле и Бебе, уже переведены на только что открытый общий счет Куклы и Бебы. Собственно Бебины деньги, те, что она выиграла в казино, тоже перевели на тот же общий счет — на этом настояла Беба. Подписаны все бумаги, не упущена ни одна мелочь. Открыт даже отдельный счет с деньгами, предназначенными исключительно для Вавиного будущего обучения. Все остальное оставлено на усмотрение Бебы и Куклы, с тем что Давид обещал всегда, в любой момент, быть в их распоряжении.

Кукла через окно машины смотрела на облака, легкие и белые, как взбитый белок. В мыслях она снова и снова перебирала список дел, которые ей предстояло сделать. Нужно купить новый компьютер и потихоньку заняться выбором школы. Непростая задача, найти самую лучшую школу. Кроме того, может быть, Вава заинтересуется балетом, или музыкой, или захочет учиться фигурному катанию — да чего только нет на свете! Кукла уже решила продать свою квартиру и добавить эти деньги к общей массе, так что им с Бебой надо обо всем поговорить, как и что. Потому что кто его знает, сколько она еще протянет, как долго сможет быть у Вавы под рукой. Если Кукла унаследовала удачные гены, а ей кажется, что так оно и есть, она еще некоторое время пробудет на этом свете, занимаясь новым, изумительным и прекрасным делом — Вавой! Она будет Вавиной тетей, Вавиной тетей Куклой. А если вдуматься поглубже, может быть, не так уж и важно все то, что они с Бебой сейчас, заранее, планируют? Может быть, Ваве нужно привить что-то совсем другое, какие-то знания, которые сделают ее мудрой, что-то такое, чего не может дать ни одна школа в мире?

И Беба в мыслях составляла список. Прежде всего нужно привести в порядок и сделать годным для работы свое запущенное тело. Теперь тело ей нужно для Вавы. Вот как оно бывает: все разом вдруг становится просто, как апельсин. Нужно поменять давно просроченные водительские права, и это она тоже запустила, нужно купить новую машину. Кто же иначе будет возить Ваву в садик, в школу, на балет, если она захочет, в музыкальную школу, если она захочет, на иностранные языки, если она и это захочет? А может быть, ей, Бебе, стоит записаться на курсы китайского языка? Правда, Вава по-китайски не знает ни слова, но что, если в один прекрасный день она захочет увидеть свою родину, Китай?! Тогда ей, Бебе, придется поехать с ней, и знание китайского окажется нелишним. Как только они вернутся, она продаст свою маленькую квартиру, деньги присоединит к основной сумме и обсудит все с Куклой. Они сядут, они поговорят. Конечно же, лучше всего им купить общий дом. Прекрасный дом, с большим садом, с фруктовыми деревьями в саду. И обязательно, чтобы во дворе рос грецкий орех — от него такая прохладная тень. Это будет Пупино дерево, дерево в память о ней, ведь именно она, старая ведьма, заварила всю эту кашу. И еще, в саду они разведут малину, и она будет варить Ваве малиновый джем. И устроят будку для собаки, домик для кролика, для черепахи, для ежа, как захочет Вава. И еще небольшой павильон в саду, где Вава и ее будущие подруги смогут заниматься рисованием, а может быть, кто знает, и она сама вернется к мечтам своей молодости и в конце концов будет писать маслом настоящие картины… Беба мысленно постучала по дереву: «Только бы мне оставаться здоровой и дожить до того времени, когда Вава поступит в гимназию». Потом Вава будет учиться дальше, и нужно помочь ей правильно выбрать факультет… С другой стороны, если вдуматься, вот у нее, у Бебы, есть диплом Академии художеств, но счастья он ей не принес. Может быть, Ваву нужно научить каким-то другим, более важным вещам? Жизнь, как необъятный сад, где повсюду спрятаны пасхальные яйца. Кто-то соберет полную корзину, кто-то не найдет ни одного. Может быть, этому и нужно научить Ваву, научить ее быть ловцом, охотником на чудеса? Ничего не пропускать, наслаждаться каждой секундой, потому что только жизнь дается нам бесплатно… Беба вдруг испытала глубокую благодарность к своему сыну. Почувствовала, как в ней открываются все потайные ящички, которые она годами держала закрытыми, почувствовала, что теперь может свободно дышать. Все вдруг стало совсем неважным, все — кроме одного маленького существа. Ах, эти ее щечки, ее густые спокойные реснички, брови, похожие на птичьи крылья, и это дыхание, боже, такое сладкое детское дыхание.