— О белый буана, ты в самом деле храбрый, как лев, и сильный, как слон, — прошептал Самбо, с восторгом глядя на мальчика. — Они говорить, что в джунглях даже птица-медовед, вместо того чтобы показать мед, приводит людей в засаду.

— Мне не приходилось слышать о таких птицах. Лучше всего будет, если мы все расскажем моему папе.

— Да, да, сказать все и сказать сейчас.

Они немедленно вошли в палатку, где, расстелив на столе карту, держали совет четверо звероловов. Томек одним духом повторил им сообщение Самбо.

— Это правда, так говорить Матомба, — поддакивал молодой негр.

Не обращая внимания на волнение Томека и Самбо, Смуга улыбнулся и сказал:

— Мне кажется, что больше всего боится пигмеев наш новый проводник. В своих рассказах негры любят перебарщивать. Пигмеи неохотно встречаются не только с белыми, но даже с другими неграми. Поэтому о них и рассказывают всякие небылицы. Я слышал много историй от Стэнли, который в стычках с разными племенами прошел через Конго на помощь Эмину-паше. Пигмеи недоверчивы, коварны и весьма воинственны, это правда, но мне не приходилось слышать о случаях каннибализма среди них. Черепа, из которых они пьют воду, по-видимому, обезьяньи. Племена, обитающие в джунглях, питаются обезьянами, потому что им трудно охотиться на других животных.

— Один дружок мне говорил, что обезьянье мясо по вкусу похоже на человеческое, — заметил вскользь боцман Новицкий. — Хотя, конечно, сам человеческого мяса я не пробовал.

— Это не важно, каково на вкус обезьянье мясо, — перебил его Хантер. — Будет лучше, если Матомба ляжет спать и перестанет пугать людей.

— А что говорили об этом масаи? — с любопытством спросил Вильмовский.

— Месхерия сразу же расставил своих часовых вокруг лагеря, — ответил Томек.

— Значит, и он опасался возможного бегства носильщиков ночью, — вмешался Хантер. — Однако, если Месхерия бодрствует, мы можем спать спокойно, а это нужно, потому что мы должны выехать еще до рассвета.

— Вы считаете, что Месхерия вполне достоин доверия? — спросил Вильмовский.

— Масаи считают себя людьми высшего сорта. Уже из одной гордости они не станут сговариваться с другими неграми. Кроме того, масайский воин никогда не покажет, что он чего-то боится, — заявил Хантер. — Я уже давно знаю Месхерию.

— Ложимся спать, ведь вставать нам придется задолго до рассвета, — закончил беседу Смуга.

— Я пройдусь по лагерю и поговорю с неграми, — заявил Хантер, надевая пояс с револьвером.

— Подождите, я тоже не хочу спать, мы можем пройтись вместе, — отозвался боцман. — Откровенно говоря, я люблю рассказы о столь ужасных вещах.

Томек тихонько захихикал и вышел из палатки вслед за Самбо. Как и боцман, юный зверолов любил страшные рассказы. Хантер обошел весь лагерь, поговорил с масаи и ушел в свою палатку. Боцман, Томек и Самбо подошли к носильщикам, сидевшим вокруг костра. Бугандийцы предупредительно уступили им удобное место, потому что один лишь вид высокого и всегда веселого моряка возбуждал в них чувство уверенности и безопасности. Друзья приняли приглашение, и веселые рассказы боцмана вскоре привели негров в хорошее настроение. Несмотря на то что было уже очень поздно, носильщики не спешили ложиться спать.

Один из них обратился к боцману:

— Ты, белый буана, силен и мудр, скажи, что это такое: малая крутая горка, на которую ни один человек не может взойти?

Боцман не знал негритянских загадок. После нескольких неудачных попыток дать правильный ответ признался, что он не знает.

Тогда негр воскликнул:

— Яйцо!

Другие негры хохотали от радости и хлопали руками по бедрам. Потом спросил второй негр:

— Может быть, эту загадку ты угадаешь, белый буана: что можно делить и никто не узнает места, где это разделили?

Боцман усмехнулся и ответил:

— Вода!

Возгласы похвалы вознаградили боцмана за удачный ответ; игра грозилась затянуться, если бы не Томек, который посмотрел на небо и заметил:

— Нам не удастся отдохнуть, звезды побледнели, скоро будет рассвет.

— Да, да, звезды гаснут. Они днем не нужны. Маленькая девочка молилась, чтобы они светили только ночью, — сказал Самбо.

— Что ты болтаешь? О какой девочке ты говоришь? — спросил Томек.

— Белый буана не знать, откуда взялись звезды на небе? — вопросом на вопрос ответил Самбо.

— Ты тоже не знаешь!

— Самбо умный, Самбо все знать!

— Так расскажи нам об этом, и пойдем спать, — предложил Томек.

Самбо уселся поудобнее и поведал негритянскую легенду о происхождении звезд:

«В одной деревушке не хватало еды. Маленькая девочка была очень голодна, а ее отец ушел на далекую охоту. Он не возвращался целый день. Наступила черная темная ночь. Маленькая девочка поджидала в деревне возвращения отца и стала бояться, что тот не найдет дороги домой, потому что ночь была очень темна. Она очень молилась добрым духам, а потом взяла из очага горсть раскаленных углей и бросила их вверх, чтобы они светили отцу во время его похода. Маленькая девочка молилась так искренне, что добрые духи выслушали ее и превратили горячие угольки в блестящие звезды. С той поры они светят над нами. Некоторые из них похожи на разные вещи, например на цветы или животных, и каждую ночь показывают дорогу путешественникам, блуждающим в темноте».

XVI

Лесные люди

На север и запад от Бени тянулась обширная саванна, поросшая высокой травой. За ней, на площади в несколько сот тысяч квадратных метров, раскинулись девственные леса. Сожженная солнечными лучами саванна была огромным естественным зверинцем Африки. По ней наперегонки с ветром носились неисчислимые стада антилоп, слепо набрасывались на препятствия грузные африканские буйволы и носороги, за травоядными животными охотились львы и другие хищники.

Прежде чем из-за крутой цепи искрящихся гор Рувензори показалось солнце, звероловы успели пройти узкую полосу саванны. На их потные от быстрого марша лица повеял влажный ветер джунглей.

Томек впервые углублялся на длительное время в девственные африканские джунгли, столь неприступные для белого человека. Новый проводник, Матомба, вел караван по узкой тропинке, вьющейся, словно естественный туннель, среди огромных деревьев, перепутанных лиан, кустов и высокой травы.

Несмотря на то что настал день, звероловам казалось, будто солнце внезапно зашло; вершины колоссальных деревьев были сплошь увиты лианами, что создавало плотное покрытие, сквозь которое еле-еле пробивались солнечные лучи. Время от времени среди лесного мрака несмело проглядывал кусок голубого неба, освещая темную путаницу буйной тропической растительности. Словно руки ужасных чудовищ, с ветвей деревьев свисали длинные полосы сухого мха и травы.

Лошадей, уцелевших от укусов мухи цеце, Вильмовский оставил в Бени, потому что в джунглях они только мешали бы звероловам. Поэтому,