Это была, в общем, скорее комедия. А вот «вторая серия» с участием того же Александрова стала настоящей трагедией.

Петербургская и Московская сыскная полиция давно уже завела практику: в апреле формировали «летучие отряды» из сыщиков под командой чиновников для поручений и отправляли на Кавказ: в Пятигорск, Кисловодск, Ессентуки и Железноводск – курорты, где лечили минеральными водами – и питьем их, и ваннами (а в Пятигорске еще и серными ваннами). В апреле как раз начинался курортный сезон, и в эти города съезжалось изрядное число «людей из общества», весьма небедных. В настоящем лечении нуждались далеко не все – просто еще с пушкинских времен было модно ездить «на воды». Естественно, туда стекались и жаждавшие неправедных денежек элементы. Грабителей и воров, в общем, практически не было, зато хватало шантажистов, аферистов и мошенников, да еще карманных воров – когда это без них обходилось какое бы то ни было скопление публики, особенно богатенькой.

В мае 1913 года в Пятигорск «на гастроли» отправился и Александров, хлопотами отца и на сей раз извлеченный из пермской ссылки (дело происходило через пару лет после истории с «великим князем» и доверчивым приставом). Точных планов у него не было, но вариантов имелось немало: можно было «подоить» какую-нибудь скучающую и жаждущую приключений богатенькую дамочку или обыграть кого-то в карты, а то и подыскать богатую невесту (не с целью облапошить, а чтобы жениться, если приданое окажется достаточно велико).

В полном соответствии со своими привычками Александров ехал в первом классе скорого поезда, одетый, что твой джентльмен, с солидной суммой на расходы (происхождение денег очевидно – ремесла он не бросал). Остановился он в лучшей гостинице города – «Бристоле».

Там остановился с дочерью Эммой и известный немецкий профессор, которого русские коллеги пригласили укрепить здоровье серными ваннами. Профессор привез с собой немного радия, по дороге купленного в Вене. Александров очень скоро с профессором и его дочерью свел знакомство, заходил в гости частенько, и немец показал русским радий в его присутствии.

О радии Александров (впрочем, как и добрых девятьсот девяносто девять человек из тысячи живших тогда) знал одно: что эта штука стоит бешеных денег. И тут же начал ухаживать за Эммой со всем размахом: пикники у подножия гор Машук и Бештау, поездки по красивым местам Кавказа, снова пикники, уже у знаменитого Провала… Прохвост был красив и чертовски обаятелен, так что быстро очаровал немецкую красоточку и по всем правилам попросил у отца ее руки и сердца.

Однако профессор ничуть не походил на оторванного от жизни ученого затворника. Наоборот, оказался человеком весьма практичным: уже знакомый с одним из подчиненных Кошко, главой петербургского «летучего отряда» Михайловым, он тут же к нему обратился: не знает ли герр полицейский что-нибудь об этом молодом человеке?

Ого! Уж Михайлов-то мог об Александрове многое порассказать. Он и рассказал подробно «творческую биографию» афериста. После чего профессор, как любой на его месте, претенденту на руку дочери решительно отказал: кому захочется иметь зятем такое вот сокровище? Правда, Эмма, влюбившаяся всерьез, долго не могла успокоиться…

Спустя несколько дней Александров улетучился из Пятигорска. А примерно через месяц профессор, вновь решив показать кому-то радий, обнаружил, что драгоценная вещь исчезла из чемодана. И обратился за помощью к тому же Михайлову.

Главным подозреваемым стал Александров. От прислуги стало известно, что он не раз подолгу сидел в отсутствие профессора в его номере (где и стоял чемодан с радием), ожидая, когда из смежного номера выйдет Эмма. Однако нешуточное обаяние афериста и уговоры Эммы привели к тому, что профессор в виновность Александрова не верил и попросил Михайлова не преследовать «молодого шалопая». Михайлов так и сделал, за что уже в конце сентября, вернувшись в Москву, получил разнос от Кошко. «Король русского сыска» крепко отругал подчиненного еще и за то, что о краже радия тот доложил в самых общих чертах, без подробностей и упоминания об Александрове. Кошко прекрасно понимал, что может выйти нешуточная конфузия: обворован знаменитый иностранный ученый, так что сыскная полиция не должна ударить лицом в грязь.

Стали искать всерьез. Кошко первым потянул ниточку – вспомнил, что примерно в августе в газете «Русское слово» появилась небольшая заметка, довольно глухо упоминавшая, что кто-то предлагал Харьковскому университету купить радий. Недели через три Кошко получил из Харьковского сыскного отделения подробный ответ за свой запрос: действительно, в августе некий молодой человек, назвавшийся фон Адлером из Вены, предлагал университету радий за 80 000 рублей (таких денег он тогда стоил). Ученая комиссия университета признала радий настоящим, но тоже проявила нешуточный житейский практицизм: купить радий она соглашалась, но при одном условии: если молодой человек представит документы, указывающие, каким образом он стал обладателем столь редкого и драгоценного металла. Фон Адлер обещал документы представить, но пропал и более не появлялся. Кошко срочно отправил в Харьков фотографию Александрова, в котором ученая комиссия тут же опознала «фон Адлера».

Тут уж никаких неясностей не осталось, и сыщики поехали на московскую квартиру Александрова. Но не застали: оказалось, он лежит в хирургической клинике, где ему только что сделали операцию. Когда в клинику через три дня приехал сам Кошко, выяснилось, что Александрова выписали. Собственно, выписали умирать дома: делавший ему операцию известный профессор-хирург в некоторой растерянности признался Кошко, что, несмотря на весь свой богатый опыт, не может определить, что это за недуг, но, по его убеждению, молодой человек не жилец на этом свете…

Кошко поехал к Александрову домой. Тот уже не вставал с постели и по поведению врачей, похоже, понял, что жить ему осталось недолго. А потому он ничего от Кошко не скрывал…

Радий, по словам афериста, ему отдала «на память» сама влюбленная Эмма (очень может быть – перед смертью люди обычно не врут, тем более если знают, что наказания понести не успеют).

В те времена мало что знали о радиации, хотя термин уже существовал (радиация еще именовалась «лучеиспусканием»). Однако о вреде, который она способна нанести человеческому организму, знали очень мало. В солидном энциклопедическом словаре 1913 года, в статье о радии, говорится лишь, что радиация «вызывает воспаление на коже, как от ожога» – и только. Не было прецедентов. Мария Кюри, вместе с мужем впервые выделившая чистый радий в 1899 году, до конца жизни выступала перед ученой публикой исключительно в глухих, до локтя, перчатках – работая с радием без всякой защиты, она получила сильные лучевые ожоги обеих рук.

Немецкий профессор, человек знающий, держал радий в маленькой свинцовой коробочке со слюдяной крышкой, позволявшей видеть драгоценное содержимое, но эту коробочку, показав коллегам по ученым занятиям, всегда прятал в другую, опять-таки свинцовую, массивную, без единого отверстия. Заполучив радий, Александров первым делом выкинул коробочку по причине ее массивности и тяжести, а маленькую, со слюдяной крышкой, пропускавшей радиацию, несколько месяцев таскал с собой постоянно, в жилетном кармане. Не подозревая, что коробочка его медленно убивает.