Допрос выявил глубокую трагедию личных взаимоотношений двух выдающихся деятелей искусства. Тот факт, что Маркиза Дюпарк была особой ветреной, ни для кого не был секретом. Молва причисляла к ее любовникам Мольера, Лафонтена, литераторов братьев Корнель. Три года Расин добивался благосклонности актрисы, которой она удостоила столь стойкого поклонника лишь после его согласия вступить с ней в тайный брак. Но даже права супруга не позволили драматургу овладеть всеми тайнами сердца Маркизы, которая в глубине души оставалась страстно влюблена в шевалье де Рогана, отпрыска одной из знатнейших семей Франции. Она продолжала встречаться с ним, и в один прекрасный день оказалось, что актриса беременна. Ревнивый Расин отказался признать свое отцовство и потребовал, чтобы жена избавилась от ребенка. Он сам отправился к одной из торговок зельями, заплатил золотой за пузырек из темного стекла и заставил жену выпить содержимое. После ужасных страданий Маркизы желаемый эффект был достигнут, и вызванный лекарь диагностировал выкидыш, не углубляясь в подробности его причины, лишь посоветовал покой и хорошее питание. Однако, невзирая на заботы мужа, женщине становилось все хуже, у нее началась лихорадка. Вечером 11 декабря 1668 года, когда Расин принес жене чашку с горячим бульоном, он нашел ее в постели мертвой. Просто мороз по коже пробирает при мысли о том несчетном количестве женщин, которые погибли, воспользовавшись подобными зельями знахарок.

Непредумышленное убийство любимой женщины наложило тяжелую печать на жизнь Расина. Он невыразимо страдал, каясь в этом невольном преступном деянии и не находя себе прощения. Вторичная женитьба не избавила его от угрызений совести, и, надо полагать, осознание совершенного злодейства придавало еще большую силу изображениям страданий его сценических героев. Николя де Ларейни счел душевные терзания драматурга достаточным наказанием и не стал привлекать его по «делу о ядах». Для полного завершения данной истории добавим, что любовник Маркизы Дюпарк, шевалье де Роган, был обезглавлен в 1674 году за участие в заговоре против короля.

Можно представить себе, сколько тайных трагедий вскрылось при расследовании деятельности знахарок, прорицателей и специалистов по черной магии. Разверзшиеся бездны отвратительных преступлений, совершавшихся во всех слоях парижского общества, ужаснули чиновников, попытавшихся проникнуть в тайны столичного дна.

4 дня заседал секретный комитет, который принимал решение, каким же образом продолжать работу Огненной палаты. В конце концов, король приказал удалить из дел все, что касалось «особых фактов», т. е. было связано с Мадам де Монтеспан, Мадам де Вивонн и мадемуазель Дезойе.

Далее все приговоренные к смерти были казнены либо через сожжение, либо через повешение. После 16 июля 1682 года деятельность Огненной палаты была прекращена, через несколько дней королевский указ наложил запрет на торговлю отравляющими веществами, устанавливалось наказание за кощунственные действия и во всем королевстве запрещались прорицатели и предсказательницы.

Тех обвиняемых, которые избежали вынесения смертного приговора, но были осведомлены об «особых фактах», осудили на пожизненное заключение в разных крепостях, причем им было под страхом смертной казни запрещено общаться с охранниками. Они содержались в ужасных условиях, были прикованы за ноги цепью к стене, зимой им не полагалось ни дров, ни свечей, вместо одежды – влажное тряпье. Тем не менее одна из осужденных провела в этих условиях 41 год, скончавшись в 1725 году.

В июле 1709 года смерть настигла Николя де Ларейни, и хранителя его секретных бумаг вызвали в Версаль. Чиновник привез с собой тяжелый черный ящик. В присутствии Мадам де Ментенон и канцлера Портшантрена Людовик лично бросил в огонь все пожелтевшие бумаги громкого дела, полагая, что покончил с сим позорным эпизодом своего правления. К счастью для историков, де Ларейни собственноручно составил краткие содержания всех допросов, которые ныне хранятся в Национальной библиотеке Франции.

Не осталось никаких свидетельств современников тому, имело ли место бурное объяснение между королем и Мадам де Монтеспан. Оно и понятно, если таковое и произошло, то Людовик предпринял все меры к тому, чтобы оно осталось неизвестным для окружающих. Приближенным же совершенно ясно стало одно: фавор маркизы де Монтеспан, вне всякого сомнения, клонился к закату, тем более что параллельно восходила звезда Мадам де Ментенон.

В декабре 1679 года она, худородная дворянка, была назначена второй статс-дамой штата дофины, т. е. была уравнена с герцогинями и маркизами. Ее нередко приглашали сесть в карету короля, о чем непременно сообщалось в официальной «Газетт». Люди ломали голову над тем, кем же, собственно говоря, является эта неизвестная женщина в годах, кто-то считал ее просто доверенным лицом для выполнения деликатных поручений короля, кто-то – посредницей, кто-то даже высказал вполне здравую мысль, что король привлек ее для редактирования своих мемуаров. Однако теперь историки могут предположить, что именно в этот период после заболевания мадемуазель де Фонтанж добродетельная вдова Скаррон, долго боровшаяся с искушением, уступила домогательствам короля, не способного долго терпеть воздержание от сексуальной жизни. Она сама намекнула об этом позднее: «Я была в добром расположении, думала лишь о том, чтобы развлечь его, отвлечь его от женщин, то, чего я не смогла бы сделать, если бы он не находил меня благосклонной… Он отправился бы искать свои удовольствия в ином месте, если бы не нашел подле меня».

Как это ни странно, но вдове Скаррон удалось доселе невозможное: сблизить короля и королеву.

Воодушевленная трогательным возрождением внимания со стороны супруга, простосердечная Мария-Терезия с восторгом делилась своей радостью с придворными дамами:

– Господь создал Мадам де Ментенон, чтобы вернуть мне сердце короля! Он никогда не относился ко мне с такой нежностью, как с тех пор, когда стал прислушиваться к ней!

Однако ей не было суждено долго наслаждаться этим счастьем. В конце июля 1683 года королева, возвратившаяся из поездки в Бургундию, занемогла. У не появился нарыв под мышкой, естественно, от кровопусканий и лошадиных доз рвотного, обычных средств, которыми пользовали венценосных больных придворные лекари, ей стало только хуже. 30 июля Мария-Терезия скончалась, окруженная членами королевского семейства, которым завещала продолжать свои труды на ниве благотворительности и заботиться о бедных, находившихся под ее попечительством. Каким образом она подвела итоги своей жизни, красноречиво свидетельствует следующая фраза:

– С тех пор, как я стала королевой, у меня был всего один счастливый день.

Король оценил роль супруги в своей судьбе столь же емким выражением:

– Это – первое горе, которое она мне причинила.

Когда в 1700 году его внук, герцог Анжуйский, взошел на трон Испании, среди всех прочих наставлений Людовик сказал ему: «Любите вашу жену, живите с ней хорошо, просите у Господа такую, какая вам подходит», – видимо, некоторые угрызения совести из-за пренебрежения бессловесной Марией-Терезией его мучили. Тем не менее подобные соображения совершенно не оказывали никакого влияния на брачную политику короля-солнце, в те времена неотъемлемую часть внешней политики всех государств и властителей.