– А в чем тогда интрига?

– В том, что приговоренный оказался близким другом Сайласа Делони, бездельника и разгильдяя, продолжателя рода Делони, который, как всем было известно, вот уже несколько столетий значился в анналах Министериата как следующий за родом Сноу наследник пятнадцатого рейсте. И этот самый Делони тотчас подал в Министериат жалобу на некомпетентность действующего судьи. К счастью, реальные, то есть, действующие министерии не сочли за труд разобраться в обстоятельствах дела. Если бы Сноу не поспешил с приговором, то вышел бы на тот самый тайный клуб, члены которого по наущению Делони творили с помощью рейсте непотребства гораздо более дерзкие, чем те злосчастные кражи. Однако Сноу лишился права вершить правосудие от имени судьи. Запятнавший себя Делони не получил его тоже. В итоге пятнадцатый рейсте был передан некоему Карлу Нойманну, чья фамилия значилась третьей после Делони, и тот сразу прибыл в Министериат, чтобы под скрежет зубов Сайласа Делони присягнуть на верность и принять на себя не только судейское бремя, но и право распоряжения солидным капиталом опального Сноу.

– Все это, конечно, печально, но где искать этих министериев сейчас?

– На том свете.

Пустая чашка выпадает из моих рук и остается цела не иначе как чудом. Порыв ветра распахивает форточку, штора взлетает над столом, будто покойницкий саван. За дверью слышны приближающиеся голоса.

Герр Эрих откладывает в сторону трубку и наклоняется ко мне. Я невольно делаю то же самое.

– Последних министериев расстреляли в вашей стране как врагов революции. Это было весной 1920-го, – говорит он. – Тела сбросили в шахту где-то в Сибири. Это были служащие царской и белой судебных систем. Фамилии – Апостол и…

За моей спиной раздается звучный хлопок.

– …Гиндис.

– Вот ты где! – произносит голос Бескова. – Мы все тебя потеряли. О чем секретничаете?

Расправив плечи, я призываю на помощь всю свою мимику, чтобы убедить Эриха не раскрывать содержание нашей беседы. Насчет Эрны можно не волноваться – в присутствии Бескова даже посуда в ее руках начинает греметь свирепо.

Эрих поднимает с пола пустую чашку и заглядывает в нее, словно гадалка в поисках кофейной гущи, а затем водворяет на стол. Его лицо расплывается в добродушной улыбке:

– О том, что какао моей старухи – как хорошее вино. С годами становится все благородней.

Только сейчас я осмеливаюсь посмотреть на Бескова. Разумеется, он не верит ни единому слову, но виду не подает.

– У тебя два часа, чтобы привести себя в порядок, – бросает он мне. – Мы едем в «Риверсайд».

* * *

– Можно?

– Входи! – кричит Ольга откуда-то издалека. Я открываю дверь и попадаю в знакомые декорации магазина дизайнерских подарков. Пахнет раскаленными щипцами для волос. Самой Ольги нигде не видно. За матовым стеклом ее личной ванной – предмета моей бесконечной зависти – включается и тут же затихает фен.

– Ты что-то хотела?

– Тот баварский сарафан. Выручишь?

– Он на вешалке, забирай.

Не уверена, что это подходящая вещь, но форму одежды Бесков не уточнил, да и выбор у меня невелик, а потому я со вздохом закидываю на плечо изумрудную ткань и повторно вздыхаю при виде богатого содержимого шкафа.

Ольга как раз выходит из ванной – ароматная, свежая, с собранными в пучок волосами, – и устраивается перед зеркалом.

– А ты что, – говорит она, – на вечеринку в нем собираешься?

Освобожденные из-под заколки льняные пряди рассыпаются по ее плечам.

– Вечеринку? – переспрашиваю я глупо.

– Ну, ужин, фуршет… Да боже! – Она пытается закатить глаза, но сделать это ей мешает кисточка с тушью. – Придумай другое название, если тебе не нравятся мои.

Мне не нравится все. И особенно – внезапность самой затеи.

В дверь стучат. Ольга занята макияжем, поэтому открывать приходится мне. Снаружи на меня надвигаются картонные коробки девчачьих пастельных тонов.

– И ты здесь, gut, – произносят они голосом Эрны. Домработница оставляет свою ношу на кровати и удаляется, ворча под нос что-то на немецком. Мы с Ольгой одновременно снимаем крышки и разворачиваем хрустящую оберточную бумагу.

– Макс, – говорит Ольга, лучась от счастья.

– Платья, – констатирую я куда менее восторженно.

– И туфли. – Два огромных широко распахнутых глаза глядят на меня, не моргая. – Чего сидишь? Беги в ванную, еще успеем сделать тебе прическу!

Я не то, чтобы бегу, но несколько ускоряюсь. Грядущее торжество больше не кажется таким уж непосильным испытанием. Возможно, мы даже неплохо проведем время.

Ольга оказывается профи – всего через полчаса мои волосы ниспадают крутыми локонами. Кончиками стрелок на наших веках можно заколоть насмерть, томности взглядов позавидовала бы сама великая Марлен. За это время я успеваю выяснить, что Ольге тоже неизвестно, по какому поводу банкет, и что в «кантри-клуб» едут не все, а только мы, причем пригласил ее вовсе не Макс, а «этот циничный красавчик Герман».

Неужели Бесков настолько рад нашему визиту, что собирается отпраздновать его в приватной обстановке?..

Пока я вожусь с застежкой-молнией довольно целомудренного черного платья, полностью готовая к выходу Ольга выглядывает в окно.

– Эрих уже внизу! – сообщает она. – Ну что, идем?

– Спускайся, я догоню. Только зайду к себе за телефоном.

Ольга выпархивает в коридор, я ковыляю следом, уже предчувствуя кровавые мозоли на щиколотках. Удобные с виду остроносые лодочки на поверку оказываются современной версией «испанского сапога» и стискивают ступни похлеще бинтов, с помощью которых китаянки добивались своих карликовых лотосовых ножек. Если Бесков затаил на меня злобу за ту пощечину в библиотеке, то теперь он полностью отомщен.

Хватаясь за всю попадающуюся на пути мебель, я преодолеваю недлинный путь до своей комнаты и в мечтах о стареньких разношенных кедах натыкаюсь на Терранову.

От одного взгляда на него перехватывает горло. Мы молча смотрим друг на друга так, словно видим впервые в жизни.

В своем черном фраке с белым галстуком, с вьющимися до плеч волосами и теми самыми демонами в глазах, существование которых теперь не подлежит сомнению, он выглядит как инфернальный Дориан Грей в исполнении Бена Барнса, а я всегда ему симпатизировала. Не знаю, кого видит во мне Герман, но судя по всему, нарисованные Ольгой стрелки Амура попали в цель.

– Привет, – говорю я, несмотря на то, что мы виделись совсем недавно.

– Привет.

Не то угадав мои страдания, не то вжившись в роль, он предлагает мне руку, и я с благодарностью на нее опираюсь.

– Знаешь, куда мы едем?

– Вообще-то, это моя идея. Макс поддержал ее и помог с реализацией.