— Что? — воскликнул Виктор. — Но как?! У меня сейчас нет таких денег, чтобы сделать пересадку!

— Пока речь идет не о пересадке сердца, а о том, чтобы хоть немного потянуть время. Будем делать операцию на сосудах сердца.

— О боже, — выдохнул Юрьянс-младший. — Вы уже делали такие операции? Вы гарантируете, что она останется жива?

— Этого вам никто не может гарантировать, простите.

После паузы голос добавил:

— Операция продлится от пяти до восьми часов. Потом девушка будет находиться в реанимации. До того момента как она выйдет из наркоза, смысла звонить или приезжать нет. Поэтому ждем вас послезавтра утром.

Мулета — кусок ярко-красной ткани, которым во время корриды тореро дразнит быка.

Откинутая деревянная крышка с треском шлепнулась на лежавший поблизости камень. Все трое почти одновременно склонились и заглянули в темный сырой погреб. Ящики были на месте.

— Там действительно золото? — недоверчиво спросил Виктор. — Это не прикол?

Максим закивал.

— Золото, золото, правда, — подтвердила Мила.

— Что-то сдается мне, вы, ребята, шутите, — Юрьянс-младший приподнял одну бровь.

— Спустись и посмотри, — журналистка хмыкнула.

Вчера после звонка Машиного доктора она все же рассказала Виктору об их с Максом находке. Утром девушка позвонила Новохатскому и объявила, что нашла хозяина усадьбы, а значит и владельца клада. Однако Виктор, кажется, не воспринял ее слова всерьез. Он явно сомневался и думал, что над ним хотят подшутить.

— Давай спустимся, и ты сам все увидишь.

Говоря это, Мила уже полезла вниз. Утром прошел короткий, но обильный дождь, поэтому земля стала скользкой от влаги. Рука, которой она ухватилась за край ямы, соскользнула и девушка едва не сорвалась вниз, но все же удержалась. Когда она стояла возле ящиков, мужчина тоже спустился следом. Мила молча открыла верхний продолговатый деревянный ящик от снарядов. Виктор обмер, не веря теперь уже своим собственным глазам.

— Ты серьезно думал, что я стала бы шутить такими вещами? — спросила девушка тихо, обвинительным тоном, с обидой посмотрев на него.

— Я вообще… не думал, что такое возможно… Оно, получается, лежало здесь, а мы даже не догадывались, ходили мимо столько лет?.. — лицо Юрьянса-младшего выражало глубокий шок и, в кои-то веки, растерянность.

— Ага, — кивнула Мила. — Теперь посчитай, сколько с него достанется тебе. Вроде, нашедшему полагается двадцать пять процентов от стоимости клада… Но это не точно.

Виктор поджал губы.

— Так ведь не я его нашел.

Ему была не по душе эта покровительственная щедрость молодой девчонки по отношению к нему, взрослому состоявшемуся мужчине.

В погребе пахло сыростью, воздух, несмотря на беспрепятственный доступ кислорода, оставался затхлым, посему долго находиться внизу становилось тяжело. Мила вздохнула.

— Давай выбираться. Потом это обсудим. И ты сначала разведись, чтоб еще кое-кому не досталось.

Виктор плотнее сомкнул губы и ничего не сказал. В дом Юрьянс-младший заходить отказался, хотя Мила втайне на это надеялась.

— У вас даже рояль был, — сказала она будто между прочим.

— Да, Элина играла на нем. Я же говорил, что она оканчивала музыкальную школу, — будничным тоном отозвался Виктор.

Мужчина бросил на серые каменные стены короткий пустой взгляд. Что он испытывал, находясь здесь после столь долгого отсутствия — оставалось только догадываться. Быть может, он боялся прикоснуться к этим стенам даже взором, чтобы не бередить причинявшие боль воспоминания.

К слову, Макс хоть и был на много младше Виктора, сразу его узнал. При встрече парень не скрывал эмоций.

— Вик, ты! Вот это да! Я думал, вы всей семьей навсегда уехали в Европу!

Пока добирались до места, все вспоминал, как местные мальчишки с завистью провожали взглядами профессорского сынка, упакованного в джинсы и кожаную косуху. И что когда Виктор играл на гитаре, все девчонки были его.

— Ты носил косуху? — удивилась Мила.

В ее воображении моментально возник этакий рубаха-парень, байкер и бунтарь.

— Носил, — подтвердил Юрьянс-младший. — И хаер отращивал. И бороду. Короче, был всем поперек горла.

— Хаер… борода, — она сделала круглые глаза. — Мама дорогая!

Представить Виктора с бородой казалось чем-то вовсе нелепым. Она искренне надеялась, что он просто пошутил, но уточнять, так ли это, не решилась.

— Ха, Вик, очередная фанатка нарисовалась! — со смехом сообщил Макс, кивая в сторону Милы. — Она уже почти твоя!

От такой неуместной бестактности, граничащей с грубостью, девушка едва не поперхнулась. В ответ на реплику Максима последовала тишина, и тот понял — сморозил глупость. Парень смутился, а Мила, изо всех сил старавшаяся спрятать порозовевшее лицо от глаз Виктора, поспешила сменить тему:

— Макс, то золото, которое хранится в усадьбе… Оно по закону принадлежит ее хозяину и государству. Если хоть часть денег получит Виктор, он сможет вылечить сестру.

— Машу? Я ее помню. А что с ней?

— Ей нужна дорогостоящая операция, — коротко ответил Виктор, не желавший вдаваться в подробности.

Расспрашивать молодой человек не стал, сообразив, что это тоже будет выглядеть не совсем тактично.

Вернувшись в пригород Резекне, Мила и Виктор вошли в дом, громко болтая и смеясь.

— Есть хочется, — объявил Юрьянс-младший. — Ты вообще умеешь что-нибудь готовить?

— Конечно! Ты сомневаешься? Я сейчас докажу! — весело отвечала журналистка. — Только переоденусь.

— Ну, давай, — с сомнением бросил мужчина и направился в гостиную.

Оттуда уже раздался его насмешливый вопрос:

— Свое коронное блюдо состряпаешь? Яичницу?

Мила передумала идти наверх и поспешила следом за ним.

— А что ты имеешь против яичницы? — с вызовом воскликнула девушка.

Она шутливо толкнула его в плечо, но потом поняла, почему мужчина так резко остановился в центре комнаты. На диване, прямо в праздничном платье и в одной туфле, лежала Элина. Глаза ее были закрыты, но по тому, как молодая женщина пошевелилась, было очевидно, что она не спит. Их галдеж, скорее всего, ее и потревожил. Жена Юрьянса открыла глаза, поспешно села.

— А, это вы… Я пойду наверх, — она засуетилась, вставая и пытаясь привести в порядок волосы и одежду.

Но, по всей видимости, у женщины закружилась голова, потому что она упала назад на диван и провела ладонью по глазам. Выбившиеся из прически светлые пряди беспорядочно торчали в разные стороны, дорогое ажурное платье сильно помялось и на подоле виднелось несколько пятнышек от вина.