Питту не нравилось то, что ему приходилось делать, но он не мог пренебречь своими обязанностями, хотя предпочел бы поверить Орландо.

– Есть свидетели, мистер Антрим, узнавшие в том человеке Кэткарта, – заявил суперинтендант. – Если это был не он, то мне необходимо в этом удостовериться. Как зовут вашего приятеля?

Актер вновь немного помолчал, а потом его лицо обрело решительное выражение.

– Сожалею, – он сделал паузу, надеясь оценить реакцию Питта, но полицейский невозмутимо молчал. – На самом деле он все равно уехал из города, и я даже не представляю, где его искать. Поэтому бессмысленно давать вам его имя… или адрес.

– Если он уехал из города, мистер Антрим, то вы также без ущерба для него можете назвать мне его имя, так ведь? – продолжил настаивать Томас.

– Ну, в общем, не уверен. Это могло бы нанести вред его репутации, а сам он теперь не сможет защитить себя.

– Мистер Антрим, мне необходимо лишь подтверждение того, что именно с ним вы ссорились утром того дня, когда убили мистера Кэткарта, только и всего.

– Вы же все равно не сможете ничего подтвердить, поскольку его нет в городе. Но безусловно, если бы в том фотоклубе вдруг оказался человек положения и репутации Кэткарта, то кто-то из его членов, возможно, мог бы подтвердить мои слова?

Звучит логично, подумал полицейский. Но так же логично было и то, что кто-то из фотографов мог бы подтвердить личность того человека, с которым так пылко спорил Орландо Антрим. Зачем же ему понадобилось скрывать его имя?

– Тогда мне придется навести там справки, – признал Питт, пристально глядя на собеседника. – Несомненно, другие фотолюбители видели и вас, и если ваш собеседник также числится в том клубе, то там известно и его имя. Было бы гораздо легче, если б вы назвали его мне, но если вы предпочитаете, чтобы я узнал о нем от других членов, то придется так и поступить.

Теперь Орландо выглядел очень расстроенным.

– Я понимаю, что вы не собираетесь успокаиваться. Но могу поклясться, что это никак не связано с вашим делом, – сказал он мрачно. – Мы спорили с одним дипломатом из французского посольства… и обстоятельства достаточно деликатны…

– Анри Боннаром, – быстро предположил Питт.

Орландо оцепенел от изумления, расширив глаза и слегка вздернув подбородок, но не вымолвил ни слова.

– Так где же он, мистер Антрим? – спросил супер-интендант.

– Я не вправе говорить об этом. – Лицо артиста напряженно вытянулось; он выглядел глубоко несчастным, но исполненным решимости. Было очевидно, что молодой человек не станет ничего больше говорить, как бы на него ни давили. – Я дал ему обещание, – мрачно добавил он.

И никакие уговоры Питта явно не смогли бы поколебать его решимость.

Беллмейн, видимо, остался вполне доволен отрепетированной сценой или не готов был долго оставаться в неведении насчет того, что понадобилось полицейскому от его главного героя спектакля. Он вышел из-за угла в тесный закуток, где они стояли, и внимательно глянул сначала на Орландо, потом на Томаса.

– Ах, суперинтендант, искусство вечно, а жизнь коротка[23], – с кривой усмешкой процитировал глава труппы. – Если мы действительно можем чем-то помочь вам, то мы в вашем распоряжении. Но если, с другой стороны, ваше дело не является смертельно важным, то, возможно, вы позволите нам продолжить репетицию «Гамлета».

Он очень внимательно посмотрел на Орландо, возможно, желая оценить, не повредил ли каким-то образом этот волнующий разговор его сосредоточенности на роли, и, похоже, остался более-менее доволен увиденным. Затем повернулся к Питту, ожидая ответа.

Вмешательство Беллмейна, казалось, отчасти успокоило Антрима, и он, возможно, неосознанно, сделал шаг ему навстречу. Антон покровительственно положил руку ему на плечо.

– Готовы, мой принц? – спросил он, все еще глядя на Томаса. – Если, конечно, суперинтендант не возражает…

Полицейскому стало ясно, что здесь он больше пока ничего не сможет выяснить. И так уже ему пришлось вмешаться в творческий процесс, не имея на то достаточных оснований. Естественно, Питт дал согласие.

– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарил он Орландо.

Тот уже пришел в себя и небрежно пожал плечами.

Беллмейн с театральным изяществом раскинул руки и, обняв исполнителя главной роли за плечи, увлек его обратно на сцену, где их с нетерпением ждала остальная труппа. Томас бросил последний взгляд на актеров, которые уже самозабвенно погрузились в иную реальность, развернулся и направился к выходу.

Повидавшись с Телманом, он сообщил ему то немногое, что ему удалось узнать.

– Значит, в посольстве что-то скрывают, – заявил Сэмюэль, расположившись на стуле напротив Питта, сидевшего за заваленным бумагами письменным столом. – Я все-таки думаю, что они как-то связаны с нашим дельцем. Ведь одна только миссис Геддс сказала, что это труп Кэткарта. А вдруг нет? Может, это как раз тот пропащий француз. И вообще вся эта история больше смахивает на иноземные или театральные выкрутасы.

– Да, тут явно сыграла роль страсть, а не алчность, – согласился Томас. – Но на страсти способны самые разные люди, не только французы и эксцен-трики.

Телман молча бросил на него пренебрежительный взгляд.

– Ладно, утром мы опять заглянем в посольство, – уступил Питт. – Нам необходимо узнать, что же случилось с Анри Боннаром, хотя бы для того, чтобы исключить его из нашего расследования.

– Или что случилось с Кэткартом, – упрямо добавил инспектор.

– По-моему, нам уже известно, что с ним случилось, – грустно возразил суперинтендант. – Его убили в его собственном доме, а потом отправили по Темзе в последнее таинственное плавание. Неизвестно только, кто тут постарался и по каким причинам.

Его коллега промолчал.

Однако месье Виллерош оказался не менее категоричен, чем в их первую встречу, – только на сей раз он организовал прием гостей в приватной обстановке своего собственного чисто прибранного кабинета.

– Нет! Безусловно, нет! – повторил он. – Анри так и не вернулся, и от него не поступало никаких известий, насколько мне известно, и я ума не приложу, что с ним могло случиться. – Он порозовел и порывисто взмахнул руками, подчеркивая свои переживания. – Уже больше недели никто ничего о нем не слышал. У него накопилась куча работы, а мне просто говорят не беспокоиться… Но я крайне встревожен! И кто бы не встревожился?

– Вы не связывались с его родными во Франции? – спросил Питт.

– Во Франции? Нет. Они живут где-то в Южном Провансе, по-моему. Едва ли он отправился бы в такую даль, не предупредив меня. Если у него возникли какие-то сложности, он мог бы просто попросить отпуск. Наш посол вполне справедлив и разумен.