Мы заложили на сведение пластинки две недели, а потом вместе с Акселем, Иззи, Аланом Нивеном и Томом Зутаутом вернулись в Нью-Йорк и поселились в отеле «Паркер Меридьен» в центре на время работы над альбомом. У Тома был свой отдельный номер, Иззи жил с Аланом, а я с Акселем. У меня тогда было сломано запястье, и я носил гипс. Эту травму я получил во время недавней поездки в Сиэтл с Даффом. Мы были на вечеринке у его друга Доннера, шумной, как и всегда, я познакомился с одной девчонкой, и, пока она на мне ездила, игла проигрывателя стала прыгать по пластинке. Это портило момент, поэтому я ударил кулаком об пол, чтобы его остановить, и, видимо, перестарался.

Как бы там ни было, гипс не помешал мне попытаться свалить Алана с ног и разгромить весь гостиничный номер в один из первых вечеров в Нью-Йорке. Я даже не помню, как это началось, – уверен, что я тогда напился и чувствовал себя бесстрашным, а Алана представлял огромным медведем, которого непременно нужно повалить. Проснулся я с ожогами от ковра на лице и груди – видимо, в схватке проиграл.

Наша подруга, стриптизерша Адриана Смит, тоже тусовалась с нами в этой поездке. Она как раз приехала на Восточное побережье к друзьям, те жили в Алфабет-сити. Было здорово, что она пришла, потому что Адриана была веселой и жизнерадостной, правда, как только Аксель уложил ее в постель, мне пришлось всю ночь слушать, как они трахаются, – номер-то был общий. У Адрианы довольно громкий голос, поэтому я старался проводить вечера вне дома и приходить как можно позже.

Один из них я провел со Стивом Томпсоном, он повел меня в «Чайна Клаб», воплощение нью-йоркской ночной жизни восьмидесятых. Там было много кокаина, мало смысла и очень дорого. Я пошел туда в своем цилиндре, кожаной куртке, кожаных штанах, заправленных в ковбойские сапоги, и оказался посреди помещения, полного ньюйоркцев, постоянно говоривших «Йоу, как поживаешь?» и пытавшихся впечатлить друг друга дорогими итальянскими блейзерами и размером пакета кокаина, лежавшего у них в кармане. Стив, конечно же, был очень увлечен этой сценой – он ведь был из музыкального бизнеса.

Как только я решил, что с меня хватит, я оттуда улизнул, ни с кем не попрощавшись, как делал часто. У меня и раньше были из-за этого неприятности – например, когда заблудился в канадской деревне, – потому что обычно я просто теряюсь. Так случилось и в тот вечер: клуб находился в центре города, менее чем в десяти кварталах от отеля, но около четырех утра я вышел и пошел не в ту сторону, из-за чего всю ночь бродил по незнакомому городу. Все казалось мне сюрреалистичным: я прошел по всему Бродвею до Хьюстон-стрит, затем до Авеню Си и к девяти утра каким-то образом опять вернулся в центр к отелю. Нью-Йорк вряд ли можно назвать городом, который никогда не спит: я несколько раз проходил по черным как смоль участкам улиц, где не было никого, кроме случайных бродяг. Становилось все тише и тише, а я чувствовал себя все более одиноким. Когда я рассматривал кварталы, одновременно знакомые и незнакомые, у меня в голове мелькали кадры из фильмов о Нью-Йорке. Как только я наконец признался себе, что понятия не имею, куда иду, все встало на свои места, и я начал узнавать некоторые ориентиры. Не успев опомниться, я нашел свой отель. Как обычно, меня никто не встречал. Я вошел и увидел, что Аксель с Адрианой спят.

Сводить альбом было невероятно интересно. Я тогда впервые изучал процесс манипулирования звуком, и сейчас, когда цифровые технологии навсегда изменили звукозаписывающую индустрию, я горжусь тем, что записывал и сводил альбом во времена, когда ничего этого еще не было. Тогда не существовало автоматизированного интерфейса: Томпсон и Барбьеро вручную настраивали все регуляторы и вносили незначительные изменения в каждый канал при каждом прослушивании трека, если мы об этом просили. Эти двое работали просто удивительно: у них была своя система, практически телепатическое общение. Стив был энергичным, напористым парнем, а Майкл – сдержанным, расчетливым, рассудительным. Они постоянно действовали друг другу на нервы, и каким-то образом это подпитывало их творческую энергию.

Барбьеро сводил основу – ударные, бас и все эквалайзеры. Потом за дело брался Стив, и они настраивали все по очереди, причем Стив делал гитары еще более неистовыми и агрессивными, а вокал еще более динамичным, а Барбьеро закладывал звуковой фундамент. Поскольку микширование выполнялось полностью вручную прямо во время воспроизведения песни, сделать все как надо приходилось за один дубль. Они включали песню и начинали играть на микшерном пульте в четыре руки, прыгая с места на место, меняясь местами и регулируя ручки и рычажки в реальном времени. Если они хоть раз ошибались, то все начинали сначала. И ко всему прочему мы еще сидели с ними и высказывали свои пожелания.

Один из самых забавных эпизодов случился в тот день, когда Иззи встал рано утром, чтобы посмотреть на сведение Sweet Child o’ Mine. Он их полностью затрахал. Обычно к полудню они уже сводили запись, а к четырем песня была готова. В тот день Иззи позвонил нам около часа дня и велел всем немедленно прийти, потому что песня уже готова и звучит великолепно. Когда я вошел, то первым, что увидел, было несчастное выражение лица Майка Барбьеро – парень выглядел как заключенный после долгого ночного допроса. Он включил нам получившуюся запись, и звучала она просто смешно: там было слышно только гитару Иззи и вокал Акселя, а остальное отошло на второй план. Барабанов я почти не слышал, баса вообще как будто не было, а моя гитара звучала только во вступлении и сольной части. Скажем так, у Иззи довольно ограниченный взгляд на вещи, и этот случай очень показателен. Конечно, запись мы переделали.

Когда мы сводили песню Rocket Queen, Аксель решил, что бриджу чего-то не хватает – какого-то элемента накала. Он придумал, что Адриана Смит – в тот день она пришла с нами в студию – потрахается с ним прямо там, и они запишут ее голос и наложат на музыку. Мы весь день налегали на «Джека», так что его идея показалась нам совершенно естественной и все были только за. Я хорошо знал о вокальных способностях Адрианы и из-за них не спал уже третью ночь подряд. Для атмосферы мы зажгли свечи, и они с Акселем пошли в студию и легли на пол у барабанной установки, а мы записали совершенно искренний вокал Адрианы со всеми стонами. Наслаждайтесь – его можно послушать в финальной версии альбома. Этот бридж говорил сам за себя. Не знаю лучшей песни, которой можно было бы завершить альбом, и лучшего способа запечатлеть все краски нашей жизни в то время.

Алан Нивен всегда думал о том, как наилучшим образом использовать любую ситуацию в наших интересах. Он великолепно умел распространять информацию и поддерживать всеобщее возбуждение. Пока альбом доделывали и готовили к выпуску, Алан заставлял нас репетировать и организовал нам три концерта подряд в клубе «Марки» в Лондоне и там же несколько интервью. Он сделал все возможное, чтобы как можно раньше познакомить нас с Англией, что было очень умным тактическим ходом. Прежде чем мы отправились в путь, мне пришлось получить новую зеленую карту, потому что свою я недавно потерял вместе с ежедневником, где хранил все важные бумаги. Его я умудрился забыть на крыше фургона, выезжая с репетиции с Даффом. Бумаги оказались разбросаны по бульвару Санта-Моника, почти все удалось собрать, кроме зеленой карты, – возможно, по Лос-Анджелесу до сих пор ходит нелегальный иммигрант с карточкой на имя Сола Хадсона. Если и так, надеюсь, мое имя сослужило ему хорошую службу.