– Извините, молодой человек, – проговорил профессор больным голосом. – Я болен, мне сейчас не до гостей, тем более не до каких-то ваших вещиц…

– Даже если это часы?

– Часы? – переспросил профессор неуверенно, но в глазах его мелькнула искра интереса. – Какие часы?

– Золотые карманные часы, старинные…

На этот раз глаза Хвалынского загорелись, лицо порозовело.

– Покажите, покажите мне их скорее!

– Э, нет. – Леня хитро взглянул на профессора. – Сначала опишите мне их. Может, это вовсе не ваши часы. Вещь ценная, ко мне уже приходили разные ухари, пытались ее заполучить.

– Это золотые карманные часы в форме луковицы, с откидной крышкой, на циферблате римские цифры и узоры из мелких камешков, по краю циферблата сложный узор…

– Похоже, что они ваши! – Леня достал часы из внутреннего кармана и протянул их Хвалынскому.

Тот схватил часы, прижал их к груди, покраснел, побледнел, открыл рот, словно хотел что-то сказать, но только беззвучно шевелил губами, как выброшенная на берег рыба.

Леня даже забеспокоился, не случился ли у профессора от радости новый сердечный приступ, и подхватил его под локоть.

Но тот обрел, наконец, дар речи и сбивчиво пролепетал:

– Спасибо, большое спасибо вам, молодой человек! Вы даже не представляете, что для меня сделали! Вы спасли доброе имя моей семьи… я вам так благодарен! Что я могу для вас сделать?

– Ничего, – улыбнулся Маркиз, – рад, что смог вам чем-то помочь.

– Спасибо, спасибо! – восклицал профессор, сияя. – Вот говорят, что сейчас плохая, непорядочная молодежь. Я всегда знал, что это неправда, что молодежь у нас замечательная! Вы меня спасли! Представляете – эти часы много лет назад моему отцу оставил на хранение его друг, Вернер, из русских немцев. Его в первые месяцы войны, как и большинство немцев, отправили в ссылку, в Среднюю Азию, и перед самым отъездом он отдал часы отцу, сказал, что это семейная реликвия, и просил сохранить. И отец сберег часы в самые трудные годы войны и блокады, хранил их до самой смерти, а перед смертью передал мне и наказал беречь их. А вчера приехал человек из Южной Америки, показал мне фотографии и документы. Оказывается, тот немец, Вернер, друг отца, уцелел в войну. Их эшелон не доехал до места ссылки, его вообще направили не в ту сторону, он попал на захваченную немцами территорию, и этнических немцев увезли в Германию. Там Вернер работал на военном заводе, а после войны эмигрировал в Латинскую Америку, сделал там большую карьеру. Конечно, он давно уже умер, но его сын жив, и он захотел получить обратно эти часы, свою семейную реликвию…

– Фантастическая история, – недоверчиво проговорил Маркиз. – Просто сериал!

– Да, я тоже удивился, – согласился профессор. – Но этот человек предъявил фотографии, на них мой отец перед войной со своим немецким другом, потом Вернер в Южной Америке, в собственном поместье, его сын. Он привез доверенность от сына Вернера. Я не мог не поверить ему, пошел за часами – а они пропали. Можете себе представить, что я испытал? Я не мог понять, куда могли подеваться часы, обвинил Иннокентия в краже… – Вдруг на лицо Хвалынского снова набежала тень. – Значит, Иннокентий не виноват? Зря я обидел этого милого молодого человека. Простите, а как к вам попали эти часы?

– Вы не поверите: мне их принесла ворона!

Леня не стал углубляться в историю, рассказывать о романе вороны и попугая – все и без того звучало невероятно.

– Кто? – недоверчиво переспросил Хвалынский. – Ворона? Я не ослышался?

– Именно ворона! Знаете, сороки и вороны часто таскают разные вещи, особенно блестящие. Может быть, ворона заглянула к вам в окно, увидела эти часы и не удержалась?

– Да? – профессор насупился. – Но часы лежали в закрытом ящике. Как ворона могла их достать?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Можно, конечно, спросить у вороны, но она, к сожалению, улетела. – Леня развел руками, – Но мы сразу расклеили по всему дому объявления о найденных часах, после чего к нам повалили разные нечестные люди. Они нам просто житья не давали! Пришлось снять объявления. А сегодня мы случайно узнали, что у вас пропали часы.

– Ах, эта уборщица, она всегда подслушивает, – поморщился профессор. – Хотя как раз сейчас это мне помогло…

Вдруг он схватил мобильный телефон, набрал какой-то номер и, взглядом попросив прощения у Лени, сказал кому-то:

– Да, это я. Хочу вас обрадовать – часы нашлись! Да, совершенно верно, те самые часы! Вы приедете за ними? Да, очень хорошо! – Сложив телефон, Андрей Януарьевич снова повернулся к Лене и оживленно проговорил: – Сейчас мы с вами будем пить чай! У меня есть хорошие конфеты… Вы любите конфеты? Да, я ведь даже не спросил, как вас зовут! Простите старика, я совсем потерял голову от радости.

– Зовут меня Леонидом, – сообщил Маркиз. – Сейчас я, к сожалению, должен идти, у меня очень срочное дело. Но я к вам обязательно как-нибудь зайду, и мы с вами выпьем чаю.

– Непременно! – восторженно восклицал Хвалынский, провожая Маркиза до дверей.

– И примите на прощанье совет, Андрей Януарьевич. – Леня задержался в дверях. – Откажите вы этому паршивцу Иннокентию от дома навсегда!

– Как, вот так, сразу? – помрачнел профессор. – Но часы же нашлись. Хотя…

– Вот именно хотя… Так что пошлите его подальше. Или вообще ничего не говорите, так будет лучше для всех.

Покинув квартиру Андрея Януарьевича, Леня вышел на улицу и занял наблюдательный пункт в сквере, откуда хорошо просматривался подъезд профессора. Правда, расстояние до подъезда было довольно большим (расположиться ближе Леня побоялся), но на этот случай у Маркиза имелся хороший компактный бинокль.

Ждать ему пришлось не очень долго.

Вскоре к подъезду подкатил роскошный черный автомобиль с логотипом знаменитой петербургской гостиницы. Из автомобиля выскочил шофер в униформе и фуражке с тем же логотипом, распахнул заднюю дверцу и помог выйти пассажиру.

Пассажир был хорош: холеный, покрытый густым южным загаром господин в отлично сшитом костюме дивного серебристо-серого оттенка, с манерами настоящего южного аристократа вроде тех, пародии на которых показывают в латиноамериканских телевизионных сериалах.

Латиноамериканский господин проследовал к подъезду Хвалынского и вскоре исчез за дверью.

Леня продолжал наблюдать, и вскоре его терпение принесло плоды.

Рядом с гостиничной машиной появился прохожий.

Увидев этого прохожего, Маркиз не поверил своим глазам.

Походка, рост, телосложение – все в нем напоминало того седого человека в темных очках, который охотился за часами профессора, того, кто пытался шантажировать Леню и после преследовал их с Лолой в Выборге. Того, кто заманил их в грот Медузы и запер в подземелье.