«Неужели я уже такая развалина, что настало время для инвалидного кресла?» – думала я, смотря на мир сквозь черные очки. Ужасно чесался кончик носа и правая щека, но мне надо было играть свою роль – роль Лидии Васильевны Максюты.

Розовый костюм от Жан-Поля Годо, жемчуга вокруг забинтованной шеи, огромная черно-белая шляпа и перчатки довершали мой маскарадный костюм. «Боинг-727» дожидался нас – вылет был назначен на полдень.

Ко мне отнеслись с преувеличенным почтением и любезностью, о формальностях на границе не пришлось даже заботиться – на мой паспорт, вернее, на паспорт Лидии Васильевны с постоянным видом на жительство в Великобритании никто даже и не посмотрел. Хотя, кажется, взглянул все же кто-то ради приличия, но тем все и ограничилось. И я в очередной раз прочувствовала преимущества, кои дает богатство.

Мне даже не пришлось вставать из кресла-каталки – его при помощи особого подъемного устройства доставили прямо в салон самолета. Там, отослав прочь всех стюардесс, я наконец-то сняла дурацкую шляпу и размотала лицо. «Боинг» тем временем получил разрешение на взлет и стартовал. Мы взяли курс на Москву.

В российской столице проблем было еще меньше, чем в британской, – мы приземлись в аэропорту Внуково, а там никто не требовал документов и не докучал ненужными расспросами или осмотром багажа. Да, быть женой олигарха, хотя бы и бывшей, или даже его вдовой, очень хорошо! Все же если бы Витя сделал мне предложение, я, наверное, согласилась бы.

В нашем распоряжении имелся особнячок Лидии Васильевны на Рублевке – он достался ей в числе прочего имущества после развода. По дороге я наконец-то окончательно освободилась от бинтов и содрала с носа лейкопластырь.

Домик на Рублевке был небольшим, всего двенадцать комнат (какой, однако, пустяк!), но уютным. Я тотчас погрузилась в ванну и потребовала подать мне кусок черного хлеба с горчицей и зеленым луком – о нем я мечтала уже целую неделю! Впившись зубами в этот странный бутерброд, я почувствовала, что из глаз брызнули слезы, а в горле ужасно запершило. Пришлось выплюнуть странное кушанье. И тут же я поняла, чего мне хочется более всего теперь, – маминых пирожков с капустой и рубленым яйцом. Ах, ведь я так давно их не ела! Да, уже много лет, по причине своей строгой диеты. Но все дело в том, что даже позвонить родителям я все еще не могла...

Но, собственно, почему? Я вылезла из ванны, накинула халат и взяла трубку телефона, стоявшего на стеклянном столике. Быстро набрала знакомый номер и принялась ждать. Один гудок, второй, третий...

– Я вас слушаю! – донесся до меня уставший голос мамы.

Слезы брызнули у меня из глаз, и я прошептала:

– Мамочка, это я, Арина! Со мной все в порядке, я сейчас в Москве. Но только об этом никто не должен знать! Я ни в чем не виновата, поверь мне! Все, о чем ты слышала, большое недоразумение, и я... вернее, мы пытаемся его сейчас разъяснить. Мамочка, я так тебя люблю! Передай привет папе и...

Я хотела спросить, как дела у младших сестриц и моих племянников и племянниц, но телефонная связь отчего-то прервалась. Я попыталась снова набрать номер, однако в трубке не было слышно вообще ни единого гудка. Я вышла из ванной, уверенная в том, что в апартаментах найдется еще несколько аппаратов, при помощи которых я смогу поговорить с родителями. И увидела наглеца Пташука, державшего трубку одного из параллельных телефонов.

– Что вы здесь делаете? – крикнула я. – Ну-ка вон из моей комнаты!

Пташук воскликнул:

– Мы же договорились, что никаких звонков родителям! И вы дали мне честное слово, Арина!

– И что с того? – с вызовом спросила я, возмущенная до предела: частный детектив имеет кошмарную привычку вваливаться ко мне в номер без предупреждения. – Я не разговаривала с родителями уже почти две недели, и единственное, что они обо мне слышали, так это сообщения о том, что их дочь якобы убила трех человек и находится в бегах!

– Я не имею ничего против вашего общения с родителями, но не забывайте – через них могут выйти на нас, – талдычил свое Пташук. – Я слышал ваш разговор не с самого начала. Что вы им сказали? Сообщили, где сейчас находитесь?

Я соврала:

– Ничего не успела маме сказать, потому что вы вмешались и наш разговор прервался. А теперь позвольте мне поговорить с родителями. Я имею на это право!

– Так как операцией руковожу я, то я не даю вам разрешения на разговор с родителями, – уперся Пташук.

Я ринулась к телефону и схватила трубку, Пташук потянул ее на себя, и у нас завязалась борьба. Левой ногой я лягала частного детектива по толстым ляжкам, подвывала и даже плюнула ему в лицо.

– Сатрап, гестаповец, гаденыш! – сыпались из моего рта бранные слова. – Моховая Борода!

Последнее наименование было таким неожиданным – мне пришел на ум персонаж некогда любимой сказки, – что Пташук выпустил телефонный аппарат из рук, я же, потеряв равновесие, грохнулась на паркетный пол, причем сильно ушибла копчик и болезненно вскрикнула. Пташук бросился ко мне и забормотал:

– Арина, я не хотел... С вами все в порядке? Давайте помогу вам встать...

Ишь, рыцарь выискался! Я насупленно спросила:

– Своим родителям вы небось звоните каждый день, а мне моим нельзя? Что за законы шариата и домострой?

Пташук побледнел и опустил взгляд.

– Мне некому звонить, Арина. Мои родители давно умерли, я воспитывался в детском доме...

Чувствуя, что хватила лишку, я примирительным тоном сказала:

– Извините, Денис, не знала... Значит, у вас вообще нет родственников?

Пташук кивнул:

– Никого! Поэтому и звонить мне тоже некому. Но я вас понимаю. Мне часто хотелось поговорить с отцом или мамой, однако это было невозможно... Приношу свои извинения. Позвоните родителям, только не говорите, где вы и что мы намереваемся делать. И ни при каких обстоятельствах не упоминайте Староникольский союз!

Мне стало ужасно стыдно – я, словно маленькая капризная девчонка, желаю позвонить мамочке, в то время как Денис вырос сиротой...

– Могу ли я спросить, что случилось с вашими... с твоими родителями? – спросила я, чувствуя внезапный озноб.

Денис кашлянул и пробормотал:

– История давняя... не хочется о ней говорить...

Я почувствовала себя еще ужаснее – ну вот, разбередила своими нетактичными расспросами чужую рану! Вот ведь, оказывается, как бывает – человек, которого вроде бы знаешь, вдруг открывается тебе с совершенно неожиданной стороны. Пташук подобрал валявшийся на полу телефон и протянул мне.

– Прошу вас, Арина. Я сейчас же оставлю вас в покое...

– Не уходите... Не уходи! – снова поправилась я и отдала телефон Денису. – Он мне не нужен. Ты прав, я не только себя подвергаю риску и не только тебя и Таечку, но и родителей. Им лучше ни о чем не знать. А когда все закончится... если все закончится… тогда и поведаю им свою невероятную историю...