Чертовым младенцем, который не мог слезть со стула.

А если он действительно хотел превратить ходящий деликатес вотбивные, следовало действовать быстро.

5

Уолтер о'Дим не состарился до такой степени, чтобы статьизлишне доверчивым, теперь он понимал свою ошибку (недооценил маленькогомонстра, положился на то, что видел, а не на свои знания о нем), но избежалловушки молодых: паники, парализующей волю.

«Если он хочет сделать что — то еще, а не только сидеть настуле и смотреть на меня, ему придется трансформироваться. Как только начнетсятрансформация, его контроль надо мной ослабнет. И это будет мой шанс.Маленький, но единственный, который у меня остался».

И в этот самый момент Уолтер увидел, как яркий красный светпобежал по телу младенца, от макушки и пальцам на ногах. По мере его движенияпухленькое розовое тельце бей-бо темнело и раздувалось, из боков полезли паучьилапки. И одновременно сверкающая струна, которая вытягивалась изо рта младенца,исчезла, а вместе с ней удушающая петля, которая удерживала Уолтера на месте.

«Нет времени даже на единственный выстрел, сейчас нет. Беги.Беги от него. Это все, что ты можешь сделать. Не следовало тебе вообщеприходить сюда. Ты позволил ненависти к стрелку ослепить себя, но, возможно,еще не позд…»

Он повернулся к уходящей вниз лестнице с этими мыслями вголове, и уже собрался поставить ногу на первую ступеньку, когда сверкающаяструна появилась вновь, но на этот раз обвила не грудь и руки, а шею, какгаррота. Хрипя, задыхаясь, выплевывая слюну, с вылезающими из орбит глазами,Уолтер, шатаясь из стороны в сторону, развернулся на сто восемьдесят градусов.Натяжение струны чуть ослабло. И тут же он почувствовал, как что-то, вроде быневидимая рука, скользнула у него по лбу и откинула с головы капюшон. Онвсегда, если была такая возможность, носил одежду с капюшоном. В провинциях,лежащих к югу от Гарлана, его знали, как Уолтер Ходжи. Последнее слово имелодва значения: тусклый и капюшон. Но этот капюшон, с проволочной сеткой (он взялего в неком заброшенном доме в городке Френч-Лэндинг, штат Висконсин [31]),ничем ему не помог, не так ли?

«Судя по всему, я дошел до конца тропы», — подумал Уолтер,увидев паука, спешащего к нему на семи лапках, раздутого, шустрого (болеешустрого, чем младенец, ага, и в четыре тысячи раз более уродливого) снаростом, карикатурой на человеческую голову, выпирающим из волосатой спины. Набрюшке паука Уолтер мог видеть красную отметину, в которую превратилось родимоепятно на пятке младенца. Теперь формой оно напоминало песочные часы. Примернотакие же отметины можно увидеть у самок паука «черная вдова». Вот тут Уолтерпонял, что ему требовалась отметина именно такой формы, а убийство младенца споследующим отрезанием его ступни ничего бы не дало. Так что приход его вЦентральный пост изначально не имел никакого смысла.

Паук поднялся на четырех задних лапках. Тремя переднимиоперся о джинсы Уолтера. Ткань под ними противно заскрипела. Глаза тваритаращились на него с тупым любопытством незваного гостя, которого он застал всвоем «доме».

«О, да, боюсь, это конец тропы, — прогремело у него вголове. Словно включился мощный громкоговоритель. — Но ты намеревался точнотакже поступить со мной, не так ли?»

«Нет! Во всяком случае, не сразу…»

«Но ты собирался! „Не пытайся обмануть обманщика“, каксказала бы Сюзанна. Поэтому теперь я окажу тому, кого ты называешь моим Белымотцом, маленькую услугу. Ты, возможно, не был его самый опасным врагом, УолтерПадик (как тебя звали, когда ты ступил на тропу, в далеком далеке), но ты был,признаю, самым давним. И теперь я уберу тебя с его дороги».

Уолтер не подозревал, что в нем еще теплилась смутнаянадежда на спасение, даже когда эта омерзительная тварь встала перед ним назадние лапки, жадно пожирая его выпученными глазами, пуская слюну, теплилась,пока он не услышал, впервые за тысячу лет, имя мальчика с фермы в Делайне,который откликался на имя Уолтер Падик. Уолтер, сын Сэма-мельника в баронствеИстард. Он убежал с фермы в тринадцать лет, годом позже его изнасиловал взадний проход другой бродяга, однако, он устоял перед искушением вернуться домой.Вместо этого пошел навстречу своей судьбе.

Уолтер Падик.

Услышав это имя, мужчина, который иногда называл себяМартен, Ричард Фаннин, Рудин Филаро и Рэндалл Флегг (а также многими другимиименами), потерял всякую надежду, кроме одной: умереть достойно.

«Я голодать, Мордред голодать, — вновь загремел в головебезжалостный голос, который вливался в него по сверкающей струне волималенького короля. — Но я наемся, как следует, и начну с закуски. Думаю, ствоих глаз. Дай их мне».

Уолтер сопротивлялся изо всех сил, но куда там. Струна быласлишком крепкой. Увидел, как его руки поднялись и нависли над лицом. Он увиделкак пальцы согнулись в крюки. Отдернули веки, как шторы, а затем вонзились вплоть над глазными яблоками. Мог слышать звуки, которые издавали пальцы,раздирая связки и мышцы, поворачивавшие глазные яблоки, и зрительные нервы,передающие «картинки» в мозг. Низкие, чавкающие звуки, означающие для Уолтераконец зрячей эры. Ярко-красные вспышки заполнили голову, а потом их сменилавечная тьма. В случае Уолтера вечность длилась недолго, но, если времясубъективно (а большинство знает, что так оно и есть), то для него онарастянулась неимоверно.

«Дай их мне, я сказал! Хватит тянуть! Я голоден!»

«Теперь язык, пожалуйста».

Уолтер покорной рукой обхватил язык и потянул, но смог лишьнадорвать его. Слишком он был скользкий. Он бы заплакал от муки и бессильнойзлобы, если бы кровоточащие глазницы, где только что находились глаза, могливырабатывать слезы.

Он вновь потянулся к языку, но паук больше не хотел ждать.

«Наклонись! Высуни язык, как высунул бы, если б лизал кискусвоей подружки. Быстро, ради своего отца! Мордред голоден!»

Уолтер, по-прежнему полностью осознавая, что с нимпроисходит, попытался воспротивиться этому новому ужасу, но с тем же успехом,что и прежде. Он наклонился, упираясь руками в колени, его кровоточащий языквысовывался из губ, покачиваясь на надорванных мышцах в глубине рта, которыееще удерживали его. Вновь Уолтер услышал поскребывание передних лапок Мордредао материю своих джинсов. Волосатая пасть сомкнулась на языке Уолтера, пососалаего, наслаждаясь, одну или две секунды, а потом выдернула сильным рывком.Уолтер, теперь не только ослепший, но и онемевший, горлом издал крик боли иповалился на спину, зажимая руками изуродованное лицо, начал кататься по полу.