Мордред впился в язык, оставшийся в его пасти. Брызнулакровь, которая временно заставила паука забыть обо всем. Уолтер повернувшись набок, шарил рукой в поисках люка. Что-то внутри все еще кричало, мол, он недолжен сдаваться, надо попытаться удрать от монстра, который пожирал егоживьем.

Ощутив в пасти кровь, Мордред потерял всякий интерес к прелюдии.Теперь все его мысли слились в одну: жрать. Он прыгнул на Рэндалла Флегга,Уолтера о'Дима, Уолтера Патрика, слившихся воедино. Крики еще слышались, нонедолго. А потом давний враг Роланда перестал существовать.

6

Это существо было квази-бессмертным (звучит так же глупо,как «самый уникальный») и только что наелось от пуза. Мордред сожрал так много,что первым у него возникло желание, сильное, но преодолимое, вырвать. Он взялего под контроль, как и второе желание, пожалуй, сильнее первого: трансформироватьсяв ребенка и поспать.

Если он намеревался найти дверь, о которой говорил Уолтер,сделать это следовало прямо сейчас, в той ипостаси, которая позволялапередвигаться с приличной скоростью, то есть оставаясь пауком. А потому, неудостоив и взглядом оставшийся позади иссушенный труп, Мордред проворноспрыгнул на верхнюю ступень лестницы и спустился по ней в коридор. Там сильнопахло щелочью, а сам коридор, похоже, просто вырубили в скальном основаниипустыни.

И все знания Уолтера, по крайней мере, за полторы тысячилет, пребывали в мозгу Мордреда.

След человека в черном привел к шахте лифта. В кабине паучьялапка нажала на кнопку «Вверх», ничего не изменилось, если не считать усталогогудения, которое донеслось сверху, да запаха горящей обувной кожи, идущегоиз-за панели. По стенке паук поднялся к потолку, толчком задней лапки открылтехнологический лючок, протиснулся на крышу кабины. Его не удивило, чтопришлось протискиваться: он рос и рос.

Он поднимался по кабелю

(посмотрите, паучок ползет по водосточной трубе)

пока не добрался до двери, в которую, это ему подсказалиорганы чувств, вошел Уолтер, чтобы отправить кабину лифта в последний путь.Двадцать минут спустя (все еще переполненный энергией, которая дала ему этачудесная кровь, галлоны крови), он подошел к тому месту, где след Уолтераразделился. Это могло поставить Мордреда в тупик, во многом он по-прежнемуоставался ребенком, но к одному из следов Уолтера присоединились запахи других,и Мордред пошел в этом направлении, теперь за Роландом и его ка-тетом, а не последу чародея. Уолтер, должно быть, какое-то время следовал за ними, а потомотправился на поиски Мордреда. Навстречу своей судьбе.

Еще через двадцать минут паук приблизился к двери,помеченной не словом, а знаком, значение которого он прекрасно понял:

Вопрос состоял лишь в одном: открыть ее немедленно илиподождать. Детское нетерпение шумно требовало первого, взрослаярассудительность настаивало на втором. Он хорошо поел, и достаточно долгоевремя мог не думать о еде, особенно, если бы на какое-то времятрансформировался в чела. Опять же, Роланд и его друзья могли все ещенаходиться по другую сторону двери. Допустим, находились бы, и, увидев его,выхватили оружие. Они были нечеловечески быстры, эти стрелки, и он могпогибнуть под их огнем.

Он мог подождать; не чувствовал никакой необходимостиоткрывать дверь, за исключением детского стремления получить все и сейчас.Конечно же, ненависть не пылала в нем жарким костром, как в Уолтере. Им владелаболее сложная гамма чувств, в которой нашлось место грусти, одиночеству и, да,не оставалось ничего другого, как это признать, любви. Мордред полагал, что накакое-то время он может позволить себе насладиться этой меланхолией. По другуюсторону двери еды будет предостаточно, он в этом не сомневался, так что оннайдет, что съесть. И будет расти. И наблюдать. Наблюдать за отцом,сестрой-матерью, ка-братьями. Эдди и Джейком. Будет наблюдать, как они встаютлагерем на ночь, зажигают огонь, садятся кружком. Будет наблюдать со своегоместа, которое всегда вне любого круга. Возможно, они почувствуют егоприсутствие, и начнут настороженно оглядываться, гадая, кто же затаился вотьме.

Он подошел к двери, поднялся на задние лапки, переднейвопросительно поскреб по ней. Жаль, что нет глазка. Возможно, он может открытьдверь и сейчас, не подвергая себя опасности. Что там говорил Уолтер? Ка-тетРоланда собирался освободить Разрушителей, кем бы они ни были (в голове Уолтераимелась и эта информация, но Мордред не стал вникать в суть).

«Им найдется, чем себя занять, как только они окажутся натой стороне. Возможно, они даже найдут прием слишком горячим!»

А если Роланда и его детей убили на той стороне? Если онипопали в засаду? Мордред верил, что узнал бы об этом. В его голове их смертьотозвалась бы лучетрясением.

В любом случае, он мог подождать, прежде чем пробиратьсясквозь дверь с нарисованными на ней облаком и молнией. А когда он пройдет черездверь? Вот тогда он их и найдет. Подслушает их разговор. И будет наблюдать заними, спящими и бодрствующими. И более всего наблюдать за тем, кого Уолтерназывал его Белым отцом. Теперь его единственным реальным отцом, потому чтоАлый Король, если Уолтер прав, сошел с ума.

А пока…

«А пока я могу немного поспать».

Паук поднялся по стене большущий комнаты, с потолка которойсвисало множество предметов, и сплел паутину. Но спать в нее улегся ребенок,голенький и на вид годовалый, головой вниз, высоко над хищниками, которые моглиздесь охотиться.

1

Когда четверо странников проснулись (Роланд первым, ровночерез шесть часов), они обнаружили горку бутербродов на накрытом скатертьюподносе и банки с прохладительными напитками. А вот робот, помощник по дому,так и не показался.

— Ладно, достаточно, — решил Роланд, позвав Найджела втретий раз. — Он говорил нам, что его время на исходе. Похоже, пока мы спали,оно истекло.

— Он делал что-то такое, чего делать ему не хотелось, —заметил Джейк. Его лицо побледнело и опухло. От крепкого сна, поначалу подумалРоланд и тут же удивился собственной глупости. Мальчик оплакивал отцаКаллагэна.

— Что делал? — спросил Эдди, закинул дорожный мешок наплечо, усадил Сюзанну на бедро. — Для кого? Почему?

— Не знаю, — ответил Джейк. — Он не хотел, чтобы я знал, а яполагал себя не вправе рыться в его голове. Я понимаю, он был всего лишьроботом, но с этим английским голосом и манерами я видел в нем нечто большее.

— Через такие вот угрызения совести тебе, возможно, нужнопереступить, — сказал Роланд, как только мог, мягко.

— Как я тебе, сладенький? — весело спросила Сюзанна Эдди. —Тяжелая? Или мне следует спросить: «Сильно тебе недостает моего старого креслана колесиках?» Не говоря уже про наплечную упряжь?