– Как вы себя чувствуете, лейтенант Ершова? – спросил начальник управления.

– Хорошо, шеф, спасибо, – ответила Ева и перешла на официальный тон. – Докладываю. Я нахожусь на биостанции. Тут один погибший и трое пропавших без вести. При этом есть основания предполагать, что двое из этой троицы мертвы, а еще один человек – директор биостанции Анастасия Геннадиевна Колбасова – находится в плену у неизвестного преступника. Похищенное яйцо было мною обнаружено, но возможности забрать его не представилось. В результате я его просто перепрятала. В данный момент Владимиру Евгеньевичу Рязанцеву необходима срочная помощь. Он пострадал от камнепада и переохлаждения и находится в пещере, вход в которую был завален в результате прорыва горного озера. Местонахождение полковника нанесено на карту.

Ева подняла нарисованную ею карту и показала ее шефу.

– Отсканируйте и отправьте ее мне, – сказал начальник управления. – Я немедленно вышлю туда санитарный вертолет.

– Спасибо, – сказала Ершова, – тут над Кавказом бушует страшная гроза, но рано или поздно она обязательно закончится.

– Мы вышлем за Рязанцевым помощь, как только нам позволит погода, – заверил Еву генерал.

– Спасибо, – кивнула девушка.

Она не сомневалась, что шеф сделает все возможное, чтобы спасти попавшего в беду полковника.

– Какая помощь нужна вам? – спросил начальник управления.

– Группа спецназа, специалист по пеленгации, водолаз и два взрывотехника, – выпалила Ершова. – Сюда, на биостанцию. Срочно! И тогда мы сможем обезвредить преступника и вернуть ученым яйцо.

– Понял, – сказал шеф. – Группа под руководством Олега Склярова прибудет к вам в ближайшее время. Держите меня в курсе. Если что, звоните. Я не уйду со службы до окончания операции.

Начальник управления тепло попрощался с лейтенантом Ершовой, отключил связь и с облегчением откинулся на спинку офисного кресла.

Манусевич аккуратно положил Диму, завернутого в плащ и полиэтилен, на обочину дороги, и поднял руку.

Была ночь, лил дождь. Никто не останавливался. Напротив, завидев у проезжей части две фигуры, одна из которых лежала, а вторая покачивалась, машины ускорялись и старались объехать странных людей.

Миша продолжал стоять, подняв руку. Дождь струился по его лицу. Он был совершенно мокрым. Он смертельно устал. И очень боялся, что все жертвы будут напрасными и ему так и не удастся довезти Бубнова до больницы живым.

– Только не умирай, Дима, – приговаривал физик, стоя с поднятой вверх рукой, – только не умирай! Ты не представляешь, сколько людей отдали свои силы и здоровье, чтобы тебя спасти.

Бубнов тем временем лежал на обочине. Ему уже надоел этот цирк. Хотелось встать и размяться, но он мужественно терпел неудобства.

«Я боюсь, что они не оценят мою шутку, – с неудовольствием думал аспирант. – Еще обзываться начнут».

И он продолжал лежать, слегка завалившись на бок. Вдали показались синие проблесковые маячки. Ехала служебная машина. Манусевич сорвал с себя куртку и, размахивая ею, бросился на дорогу. Он встал прямо посреди проезжей части. В темноте физика почти не было видно, но водитель пожарной машины заметил его вовремя. Большой тяжелый автомобиль завизжал тормозами. Миша едва успел отскочить в сторону. Пожарная машина остановилась.

– Что надо? – спросил суровый голос. – Что вы делаете на шоссе в такое время? Жить надоело?

– Мы ученые, – коротко объяснил Миша, – у нас тут парень с аппендицитом. Я даже не знаю, жив ли он еще. Мы несли его несколько километров на носилках, а потом на руках. Пожалуйста, отвезите его в больницу.

Хлопнула дверца. Из машины вышел человек в защитной куртке и высоких сапогах. Он подошел и взглянул на лежавшего на дороге Диму. Тот скорчил лицо, придавая ему страдальческое выражение.

– Что-то он больным не выглядит, – с подозрением сказал пожарный. – Смотри, какой румяный.

Мужчина перевел взгляд на Манусевича.

– А вот тебе, парень, срочно нужен врач, – испугался пожарный, рассмотрев физика с близкого расстояния, – ты совершенно измотан. Долго его нес? Сам? На плечах?

Миша кивнул. Он так устал, что не мог говорить. Язык прилип к нёбу и с трудом ворочался во рту.

– Хорошо, мы отвезем его, – кивнул пожарный, – не волнуйся. У нас такая работа – спасать людей. Хотя он, конечно, не от пожара пострадал. Заноси!

И мужчина открыл дверцу, еще раз бросив подозрительный взгляд на притворявшегося аспиранта.

– Стойте! Подождите! – крикнул Манусевич. – У меня там еще три человека, в полукилометре по шоссе. Все трое больны.

– В полукилометре по этой дороге? – уточнил пожарный.

Миша кивнул.

– Мы туда не поедем, – отрицательно покачал головой мужчина, – и никто не поедет, тем более ночью и в дождь. Разве что частник и за очень большие деньги. Нас всех предупредили, что на эту дорогу в любую минуту может сойти сель. А мы на госслужбе, и у нас – вызов. Вот этого – возьмем, а за остальными, не обессудьте, не поедем.

Машина уехала, блестя маячками, а Миша пошел обратно по дороге, на которую с секунды на секунду мог обрушиться селевой поток.

Тело несчастного Шварца перенесли в холодильник.

– Мне его очень жаль, – всхлипнула Виктория, – я была в него влюблена.

– Влюбленность – это, конечно, хорошо, – задумчиво сказала Ева, – но любовь лучше.

– А что, есть разница? – пожал плечами Юрий.

– Конечно, – кивнула Ершова, – влюбленность – это взгляд через розовые очки. А любовь – это когда ты знаешь все недостатки человека и все равно он для тебя – самый родной, дорогой и близкий.

Сердце у Евы заныло. Она посмотрела на часы. Было около четырех утра. С момента, когда она рассталась с полковником, прошло уже много времени.

– Давайте возьмем все фонари, какие только сможем найти, – сказал Юрий, – и пойдем искать Колбасову.

Они прошлись по всем помещениям биостанции. Фонарей оказалось четыре штуки.

– Один будет запасным, – сказал Юрий. – А еще мы возьмем альпинистские крючья, веревки, карабины и два альпенштока. Также надо поменять обувь и переодеться в сухое. А то мы уже на такие мелочи, как мокрая одежда, и внимания не обращаем.

Они быстро собрались. Виктория сбегала на кухню и нашла несколько плиток шоколада. Ева с наслаждением вонзила зубы в сладкую коричневую субстанцию. Хотелось выпить горячего кофе, но время было дорого.

– Надо идти, – сказал Бадмаев, – я боюсь, что с Анастасией Геннадиевной может что-то случиться. К тому же мне не дает покоя судьба Иванова и Курочкина. Может быть, они тоже живы?

Они быстро спустились по каменной лестнице в подвал, прошли мимо ящика с камнями и, спустившись по древним, вытертым сотнями ног ступенькам, попали в круглую галерею.