– То, что у нас имеется, – дадим! Но много не обещаем. У вас будут сибирские дивизии, а они покрепче всякого оружия. – Широко улыбнувшись, Сталин добавил: – Я их натуру знаю. Они обязательно возьмут Смоленск!

Из управления контрразведки СМЕРШ Западного фронта в военные автоинспекции (с указанием проинформировать все контрольно-пропускные пункты) была отправлена шифрограмма о задержании легковой автомашины «Додж» повышенной проходимости с закрытым кузовом, принадлежавшей командиру двадцать пятого гвардейского стрелкового корпуса генерал-майору Лосеву. В шифрограмме давалось краткое описание диверсантов, завладевших машиной. При обнаружении диверсантов их следовало брать живыми.

Еще несколько шифрограмм были отправлены в запасной полк, в этапно-заградительные части и в маршевые роты с требованием выдвинуться в указанный квадрат для прочесывания местности, где, возможно, скрываются диверсанты.

Через пятнадцать минут после получения радиограммы запасной полк, маршевые роты и этапно-заградительные части вышли к указанному району для прочесывания местности. А еще через сорок минут были получены первые результаты: в смешанном лесу по дороге в Гжатск, близ Юхнова, был обнаружен труп водителя «Доджа».

О случившемся проинформировали старшего лейтенанта Романцева, ответственного за проведение операции по прочесыванию квадрата. О полученных результатах он должен был немедленно доложить полковнику Мишину. Взяв телефонную трубку, Тимофей в задумчивости положил ее обратно на аппарат, потом вытащил из полевой сумки написанное накануне письмо.

– Старшина, – подозвал Захарчука Тимофей. Достав письмо, сложенное в обычный треугольник, протянул: – Вот что, возьми это письмо и отнеси на полевую почту.

Довольно улыбнувшись, Захарчук взял письмо:

– Это то самое письмо, которое вы так долго писали, товарищ старший лейтенант?

– Оно самое, – буркнул невесело Романцев.

– Сейчас же и отнесу, товарищ старший лейтенант, вот жинка-то ваша как обрадуется!

Старшина ускоренной поступью зашагал к двери.

– Захарчук, вернись, – неожиданно нервно произнес Романцев. – Дай сюда письмо.

Старшина покорно протянул полевое письмо.

Взяв сложенный треугольником конверт, Романцев некоторое время держал его в руках, как если бы пробовал на вес написанное, а потом порвал его на несколько частей и бросил в урну.

– Да что же вы делаете, товарищ старший лейтенант! – возмутился не на шутку Захарчук. – Ваша жинка вам столько писем уже написала, а вы всего-то одно, да и то его порвали!

– Не те там должны быть слова, другие!

– Какие такие другие?

– Получше!

– Да слова-то все одинаковые пишутся – жив, здоров, и точка! Вы думаете, она разбирать станет, где лучше слово, а где хуже?

– Не поймешь ты меня, Захарчук.

– А чего тут понимать, мучаете вы ее! Она уже вся извелась.

– Ладно, иди, старшина!

Покачав неодобрительно головой, Захарчук ушел.

Едва за старшиной закрылась дверь, Тимофей поднял трубку и доложил о результатах поиска.

Полковник невесело крякнул, очевидно соображая, в каких именно словах сообщить трагическую новость генерал-майору Лосеву об убийстве его личного шофера, и на прощание буркнул о том, чтобы Романцев докладывал ему о каждом своем шаге.

Еще через полчаса силами этапно-заградительного батальона в пяти километрах от Гжатска, в лесополосе вдоль дороги, было обнаружена и машина командира дивизии. Причина весьма банальна – в машине закончился бензин, и диверсанты просто отогнали ее подальше от дороги в глубину леса, чтобы не привлекать внимания.

Из этого следовало: дальше диверсанты направились пешком. И отыскать их среди многих сотен тысяч военнослужащих, оказавшихся в этот час на территории Западного фронта, будет очень затруднительно. Усиленное патрулирование в местах сбора военнослужащих, с привлечением районных отделов милиции, должно принести какие-то положительные результаты.

Ну некуда им деться!

Все перекрыто. А словесное описание руководителя диверсионной группы имеется в каждой комендатуре.

Неожиданно позвонил полковник Мишин. И нервно, чего за ним раньше не наблюдалось, поинтересовался новостями.

– Ты чего не звонишь? – хмуро спросил он.

– Уже взялся за трубку, товарищ полковник, хотел позвонить вам, – малость слукавил Романцев.

– И что хотел сообщить?

– Только что отыскали машину генерал-майора Лосева.

– Она цела?

– Мне доложили, что цела. Только лобовое стекло разбито. Возможно бы сожгли, но просто побоялись привлекать внимание.

– У меня к тебе вот какое дело… Я бы мог поручить кому-то другому, но ты сейчас находишься на месте и лучше всех владеешь ситуацией… Нужно отыскать грузовик из сопровождения Верховного. Он куда-то запропастился.

– В нем находится что-то важное?

– Вещи и продукты Верховного. Конечно же, товарищ Сталин не останется голодным, о нем позаботятся, но это личная просьба товарища Серова.

– Товарищ полковник, Серов ведь по другому ведомству, и потребуются полномочия…

– Послушай, старший лейтенант, – голос полковника неожиданно посуровел, – ты назначаешься руководителем операции, сейчас у тебя такие полномочия, что тебе иной генерал может позавидовать. С Абакумовым все согласовано… В отделе НКВД Гжатска тебе выделили отдельный кабинет с ВЧ-связью. И еще… я не люблю неясностей. Почему это вдруг пропал именно грузовик товарища Сталина? Тебе не кажется это странным?

– Выглядит настораживающе.

– Вот именно… Номер машины, данные водителя получишь в шифрограмме. Сообщение будет ждать тебя в Триста сорок седьмой дивизии, у начальника контрразведки Фролова.

* * *

Валерий Николаевич положил трубку и, вызвав дежурного, сказал:

– Пригласить ко мне всех руководителей подразделений.

Через полчаса в небольшом кабинете начальника отдела военной контрразведки СМЕРШ Тридцатой армии полковника Мишина собрались шесть руководителей подразделений. Два молодых майора и средних лет подполковник сидели на черном диване с протертыми валиками. Угрюмого вида подполковник, переведенный четыре месяца назад из Особого отдела в контрразведку, расположился на стуле по левую сторону от стола. Полковник Ивашин, заместитель Мишина, по правую сторону. И начальник Особого отдела фильтрационного полка Гаврилов, рыжеволосый майор, присел на стуле у самой двери.

– Что-то душно, – высказался Мишин, – давайте откроем окно, что ли.

Гаврилов поднялся и, вжикнув туго ходящими шпингалетами, распахнул окно. Вместе с ожидаемой свежестью в кабинет влетели несколько мух и, досаждая, закружились у пропотевших лиц.