Здесь же, на месте преступления, находились два офицера – лейтенант и капитан, из военной прокуратуры, и очень въедливо и подробно, что свойственно людям этой профессии, описывали случившееся.

– Орудие убийства нашли? – спросил Романцев у капитана, бывшего в этой группе старшим.

– Обыскали все вокруг, но, увы, его нет, – посетовал капитан. – Скорее всего, преступник забрал его с собой. Одно непонятно, почему убили именно этого сержанта? Да и грузовичок машина приметная. Просто так на ней не поездишь. А у вас имеются какие-то версии, товарищ старший лейтенант?

– Сейчас трудно что-либо сказать, – уклонился Романцев от откровенного ответа. – Нужно внимательно все посмотреть.

Тимофей внимательно осмотрел труп. На гимнастерке красный след от крови. Галифе перепачкано землей – убили его не здесь, где-то в другом месте, после чего перетащили труп к кустам, подалее от людских глаз.

Тимофей Романцев вернулся к дороге. Так оно и есть – трава на обочине примята: немой свидетель того, что труп протащили именно здесь. Наклонившись, Тимофей внимательно осмотрел место преступления, прошел вдоль тропы, всмотрелся в примятость, в пообломившиеся ветки. Романцев и сам не знал, что именно разыскивает в густой и высокой, по самое колено траве, но был обязан обследовать каждый сантиметр поверхности, в надежде отыскать хоть что-то. На земле отчетливо обозначились следы волочения и отпечатки двух пар сапог. Одна пара, большего размера, с изрядно стоптанными подошвами; на правом сапоге обозначился значительный надрез (видно, поцарапал обо что-то острое), а вот вторые сапоги совсем еще новые, с небольшими потертостями во внутренних краях, – видно, их хозяин слегка косолапит. Подошвы по всему периметру подбиты тонкими гвоздиками, именно этой особенностью немецкие сапоги отличаются от советских. В точности такие следы были обнаружены подле хутора.

В густой траве, спрятавшись под самыми корнями, валялся небольшой клочок бумаги. Лежал он совсем недавно; не успел потерять первоначальной свежести; не запылился и не был побит дождями. Подняв листок, Тимофей Романцев развернул его. Это был небольшой листок, вырванный из блокнота. На нем в два столбца было написано несколько цифр, казалось бы, совершенно не связанных между собой. Но в действительности это был фрагмент зашифрованной немецкой радиограммы. Невероятная удача! Что же они передавали? Без кодовых таблиц расшифровать такой листочек будет непросто, тем более что шифр немцы меняют едва ли не ежедневно. Но важно другое – в этой группе есть радист. Не исключено, что это какая-то блуждающая по Западному фронту группа диверсантов, фиксирующая все, что приметно на дорогах. После чего увиденное передавали в Центр.

– Что-нибудь нашли? – заинтересованно спросил капитан военной прокуратуры у Тимофея, аккуратно разглаживавшего листочек.

– Сейчас трудно сказать, – не пожелал вдаваться в подробности Романцев. – Будет видно…

Свернув вчетверо найденный листок, он положил его в нагрудный карман гимнастерки.

– При себе убитый имел какие-нибудь документы, кроме удостоверения личности?

– Да. У него было предписание ехать с грузом в село Юхново. Насколько я понимаю, в грузе не было ничего секретного: какие-то продукты, одежда… Но вот почему это предписание было выдано не военной частью, хотя машина принадлежит именно автопарку дивизии, а отделом НКВД? Вот это непонятно.

– Покажите предписание.

Капитан протянул листок. На нем были печати отдела НКВД и подпись руководителя подразделения. Ничего особенного. Таких документов за время службы он просмотрел не одну сотню. На каждом из них имелись тайные знаки, по которым можно было выявить фальшивый документ. На этом листочке присутствовали все знаки, следовательно, предписание он получил непосредственно от руководителя НКВД.

– Можно его уже унести? – негромко спросил капитан. – Сейчас жара! Да и вообще…

– Да, конечно, – согласился Романцев.

Капитан дал знак двум бойцам, стоявшим в стороне и курившим самокрутки. Казалось, что к происходящему они не имеют никакого отношения, но едва капитан пошевелил пальцем, как тотчас курево было отброшено в сторону, и они двинулись в сторону неподвижного тела.

– Только вы это… – произнес старший лейтенант. Капитан в ожидании посмотрел на Романцева. – Поаккуратнее, что ли, – подобрал он подходящее слово.

Капитан понимающе кивнул и, посмотрев строго на бойцов, добавил:

– Слышали? Чтобы как-то по-христиански было.

– Так точно, товарищ капитан, – отозвался один из бойцов.

Не такие уж они и бесчувственные, как показалось поначалу.

Убитого положили на носилки, укрыв плащ-палаткой, и со всем надлежащим бережением вынесли из леса. Тимофей Романцев невольно посмотрел им вслед, сопереживая. Еще одного солдатика мамка не дождется.

На войне хоронят быстро, уже сегодня его зароют в жаркий сыпучий глинозем вместе с такими же горемычными. И единственное, что будет напоминать о его существовании, так это картонный монумент с крашеной звездой на вершине.

– И что ты думаешь обо всем этом? – спросил по-дружески капитан.

– Есть кое-какие соображения, – неопределенно проговорил Тимофей. – Тут в тылу одна группа диверсантов бродит, думаю, что это их рук дело. Так что это по нашей части… Дело это мы у вас забираем, формальности я беру на себя. – Капитан удовлетворенно кивнул. – А теперь нужно ехать. Чего стоишь? – строго посмотрел Тимофей на Захарчука, в задумчивости ковырявшего прутиком землю. – Разогревай мотор, поехали!

Загрузились в «Виллис». Рессоры мягко прогнулись, принимая ношу. Стараясь не наехать на торчавший из земли рваный проржавевший режущий металл, старшина выкатил из подлеска и покатил в сторону Юхнова.

Дорогу, ведущую в штаб Западного фронта, отыскали почти сразу – к нему через густую чащу была проложена грунтовка с грязными глубокими лужами. Местами дорога была разворочена тягачами и тракторами, а потому автомобили, приминая высокую траву, разросшуюся на обочине, старательно объезжали гиблые места.

По шоссе, не обращая внимания на грунтовую дорогу, уводящую в лес, с шумом проезжали грузовики, громко сотрясая расшатанными ходовыми, издалека извещая о своем появлении; катили танки, плотно и со всех сторон облепленные пехотой. Узкий въезд в лес на расстоянии тридцати метров патрулировали два автоматчика, строгими взглядами провожая каждую машину. Немного поодаль, спрятавшись в тени густого леса, просматривалась еще одна пара патрульных. Надо полагать, по периметру леса их насчитывается немало. В случае необходимости они могут навязать серьезный бой.

– Езжай по грунтовке, – наказал Романцев.

«Виллис» осторожно, будто бы пробуя землю на ощупь, двинулся, перекатываясь, как корабль в качку. Аккуратно въехал в глубокую яму, до самых краев наполненную дождевой водой; затем выбрался на сырую твердь, разбросав по сторонам большие комки грязи, и, прибавив скорость, покатил дальше.