Он ворвался в рубку, где суровый рулевой с квадратной челюстью под наблюдением капитана в белоснежной форме стоял на руле. Капитан был невысок, поджар и бородат. На Гурова он уставился с таким видом, будто на судно высадились пришельцы. Рулевой вообще никак не реагировал – он был убежден, что в присутствии начальства его ничего не касается.

– В чем дело? Кто вы такой? – хрипло спросил капитан, невольно отступая на шаг назад.

– Этот вопрос я с удовольствием бы задал тебе! – прорычал Гуров. – Устроили бардак на воде! Ты что, не в курсе, что творится у тебя на судне? Белый мундир надел, дерьмовоз!

– Да как вы смеете?! – начал заводиться бородач, но гнев его выглядел не слишком естественным. Похоже, в душе его уже начали роиться сомнения.

Для полного эффекта Гуров выстрелил ему под ноги и заорал:

– Право руля! Выполнять – или всех положу!

Суровый рулевой впервые посмотрел на Гурова и невозмутимо сказал:

– Направо как раз мель, приятель. Сядем – до вторника сидеть будем. Как минимум.

– Вот и хорошо! – прорычал Гуров. – Это нам сейчас и надо. Перекладывай вправо!

– Не сметь! – завопил капитан, сжимая кулаки.

Сквозь стекло он видел бегущие к рубке фигуры с автоматами в руках, и это придало ему смелости.

– Право руля! – зверски заорал Гуров, снова стреляя под ноги капитану.

– Да ради бога! – сказал, усмехаясь, рулевой и быстро-быстро завертел колесо.

Теплоход содрогнулся, будто в него попала торпеда, накренился и вдруг пошел боком. С палубы донесся многоголосый вопль ужаса. Судно все круче забирало вправо, пока с силой не врезалось в невидимое препятствие. По всему кораблю пошел грохот и звон бьющегося стекла. Людей с палубы будто ветром сдуло. Крики ужаса множились. Завыла сирена, и вдруг погас свет. «Олимпия» больше не двигалась.

От удара Гурова швырнуло вперед, он не удержался, врезался головой в переборку и упал на пол, который сейчас будто встал дыбом.

«В темноте и не видно будет, сменили они на борту название или нет, – подумал Гуров, прежде чем потерять сознание. – «Советская Родина»…

Гуров выписался из госпиталя через неделю. Всю эту неделю он находился в полном неведении как о своем положении, так и о положении дел в управлении. Но то, что никто его не навещал, показалось Гурову плохим предзнаменованием. Общался Гуров только с медперсоналом, который держался с ним чрезвычайно любезно, и это тоже было плохим знаком. Голова у него пришла в норму уже на третий день, но врач всячески оттягивал выписку, ссылаясь на серьезность диагноза.

– Голубчик, у вас контузия! Понимаете, что это значит? С таким диагнозом комиссуют, понятно вам?

Это тоже было воспринято Гуровым как намек. Вышел он на свободу сердитый и хмурый и собирался прямиком отправиться в управление, чтобы подать рапорт об отставке.

«Уйду сам, – решил он. – Больного меня уволить не должны. Предупрежу всех. Учитывая прошлые заслуги, мне должны пойти навстречу».

Он вышел из корпуса во двор госпиталя и обомлел. Напротив входа жарились на солнце трое в гражданских костюмах – Крячко, Кувшинников и генерал Орлов собственной персоной. Они смолили сигареты и поглядывали на часы. Появление Гурова привело их в восторг.

– Наконец-то! А мы думали, что ты решил остаться! – завопил Крячко, бросаясь к Гурову с объятиями.

Они обнялись так, что захрустели кости. Следом подошел Орлов, тоже прижал Гурова к широкой груди. Кувшинников подошел последним, скромно пожал Гурову руку. Под мышкой у него торчал пухлый потрепанный портфель.

– Как ваше здоровье? – вежливо спросил он.

– Это уж от вас зависит, – усмехнулся Гуров. – Мое здоровье. Я пока лежал, всю голову изломал, почему это ко мне никто носа не кажет. Так плохи дела?

– Это как сказать, – хмыкнул Орлов и, обернувшись к Кувшинникову, заговорщицки ему подмигнул. – Давай, как договорились!

Они повернулись и пошли в густую аллею, где, расположившись на дальней лавочке, извлекли из потрепанного портфеля две бутылки водки и нехитрую закуску.

– Давненько мы все не собирались вот так запросто, – сказал Орлов, похлопывая Гурова и Крячко по плечам. – Но сегодня можно. Есть что отметить. Давайте!

– Так я не понял, – спросил Гуров, когда все опрокинули по первой. – Мы чего празднуем? Кто-нибудь мне скажет?

– Во-первых, твое чудесное исцеление, – сообщил Крячко. – Во-вторых, вот этот крендель, Кувшинников, вышел сегодня из-под домашнего ареста. Ага! Сидел как руководитель нашей группы. За плохую организацию. Легко, я скажу, отделался. Могли и в лейтенанты смайнать.

– Но вообще наломали вы дров! – мечтательно сказал Орлов. – Давно я так не крутился. Как уж на сковородке! Тебя зачем на этот теплоход понесло?

– Посмотреть, – сказал Гуров.

– Посмотрел? А если бы тебя там пристукнули? Очень даже могли, между прочим. Этот Велес такой хлюст оказался – у него поддержка даже в нашем ведомстве была.

– Между прочим, я Стаса предупредил, пока связь была, чтобы он поддержку организовал!

– Правильно, «предупредил»! – передразнил Орлов. – А нас тут знаешь как по первости за глотку взяли? Понесли по кочкам! Самоуправство и так далее…

– Я уж вижу, ждать бесполезно, – доверительно сказал Крячко, – взял на свой страх и риск пяток ребят, две тачки личные и следом за тобой рванул. Вы по каналам, а мы за вами по берегу. Связаться невозможно, от Петра ничего утешительного. Так и гнали, пока ты это корыто на мель не посадил. Ну тут мы по полной программе развернулись – вызвали местные службы, МЧС, милицию, а сами вплавь рванули. К счастью, совсем рядом деревня оказалась, мы там катер напрокат взяли. Ну, приплыли, на судне дым коромыслом, бабы орут, кто-то шлюпки на воду спускает, кто-то сейфы под шумок чистит. Стрельба даже кое-где началась. Мы первым делом тебя бросились искать, потому что поняли – без тебя на мель эта дрына сесть не могла. В рубке тебя нашли и на берег переправили. А тут местные службы подоспели. Спасибо местной администрации – они сразу туда ОМОН отправили, транспортную милицию и чуть позже оперативно-следственную группу. А поскольку на судне полный бедлам был и главный их, Велес, пропал, практически получилось так, что все судно, как одна большая улика, нам досталось.

– Мы предполагаем, что в момент крушения Велес находился на палубе, – продолжил за него Орлов, – и упал за борт. Может, выплыл где, а может, рыбу кормит. Лично мне не жалко. Зато его свора, те, которых взяли, показания сразу стала давать. У Велеса специальная группа была, он ее «группой быстрого реагирования» называл – вот она за людьми и охотилась. Но из этих пока человек пять только взяли. Остальные в бегах или потонули. Зато архив этого подонка достался нам целиком – вся бухгалтерия, все секретные видеозаписи… Только… – голос его слегка упал. – Только все это у нас, Лева, забрали и передали дело ФСБ. Ну, в том смысле, что государственные люди там замешаны и не нам это разгребать. Топорные, мол, у нас методы. Вот и кораблекрушение твое – тоже лыко в строку. Говорят, подверг реальной опасности жизни людей. А то, что эти люди годами вытворяли, неважно! Ну, слава богу, отделались мы все-таки легко. Мне – выговор, Кувшинникова под домашний арест и неполное служебное соответствие, тебя пощадили, поскольку у тебя диагноз серьезный, а Крячко, как всегда, сухой из воды вышел. В общем, орденов не заработали, Лева!