Но пока Зоран не помнил о своей жизни на Другой Стороне. И Люси в роли экскурсовода тоже не помнил. Поэтому не мог оценить уникальность момента: он говорит, а Люси молчит. Только энергично кивает, хмурится, а иногда смеется в нужных местах. Роль молчуньи ей даже понравилась. Другой человек старается, тебя развлекает, а ты просто так без дела сидишь. Ну, правда, зависит от того, что приходится слушать. Мало с кем рядом можно с таким удовольствием долго молчать. Но Зоран ей нравился – и как рассказчик, и, чего уж там, весь целиком. Бывают же такие идеальные люди, – думала Люси. – Гениальный художник с хорошим характером это уже какой-то небывалый феномен. А этот еще и красивый. И с такой интересной судьбой, что невозможно решить, то ли ему завидовать, то ли его жалеть.

Пока сидели, Зоран пересказал ей практически всю свою жизнь; ну, то есть он был уверен, что жизнь, а на самом деле просто биографию-призрак, то, чего не было никогда. Хотя теперь не докажешь, что не было, – думала Люси. – Если ему вдруг зачем-то понадобится, запросто соберет документальные подтверждения – свидетельство о рождении, какой-нибудь сувенир на память о покойных родителях, бумаги о вступлении в наследство, справку из интерната, школьный аттестат, диплом Художественной Академии Черного Севера, да хоть фотографию полустертого имени, которое вырезал в детстве на каком-нибудь камне в Кровавых горах.

Но от этого понимания ценность рассказов Зорана становилась не ниже, а выше. Биография-призрак! Это как если бы высшие силы, управляющие нашими судьбами, решили заняться литературой и написали роман.

Сидела бы еще с ним и сидела, но как всегда сработал внутренний таймер: так, стоп, пора собираться, я на Этой Стороне уже почти четыре часа.

Сказала Зорану:

– Лучший вечер в моей жизни. Вот честно. Еще и вашу картину захапала, ай да я! Я бы до конца времен в вашем саду просидела. А после с удовольствием бы продолжила, по-моему, именно так и должен выглядеть рай: туи почти до неба, дым из соседских труб, фонари за забором мотаются, кресло и плед, и вино. И компания подходящая, с вами отлично можно провести вечность. Ужас, однако, в том, что до вечности нам обоим еще дожить надо. А прямо сейчас мне пора уходить.

– Как – пора? – ошеломленно спросил Зоран. – Зачем уходить?

Судя по степени его разочарования, он и сам уже был уверен, будто Люси останется здесь навсегда.

Она развела руками.

– Дела? – догадался Зоран. И с надеждой спросил: – А может забьете?

– Да я забила бы, если бы могла, – вздохнула Люси. – Но я же правда с Другой Стороны. А значит, вполне могу здесь растаять, если вовремя не уйду.

– Вы – растаять? – изумился Зоран. – Превратиться в незваную тень, которыми пугают детей? Да ну, быть такого не может. Видно же, что вы здесь как дома. Вы тут уместней, чем… даже чем я сам!

Бинго, – мрачно подумала Люси. Но вслух сказала:

– Я просто не знаю, что будет, если надолго останусь. Никогда заранее не угадаешь. Единственный способ проверить – попробовать и посмотреть, что получится. Но я пока не хочу проверять.

– Почему? – удивился Зоран. – Я бы первым делом проверил. Интересно же такое про себя знать! А вдруг окажется, что вам можно надолго остаться? Или вообще навсегда? Было бы здорово. Или вы сами не особо хотите, потому что у вас на Другой Стороне работа, семья и друзья?

Люси неопределенно пожала плечами.

– Да много чего. Но не в этом дело.

– А в чем?

Она не стала придумывать причину покрасивее, сказала как есть:

– Я привыкла считать, что Эта Сторона меня любит. Я же сюда с самого детства прихожу. Почти всю сознательную жизнь. Сперва попадала случайно, постепенно научилась делать это намеренно. Не всегда с первой же попытки получается, но если мне очень надо, точно пройду. И это, как ни крути, самое главное в моей жизни. Фундамент, основа. Сверхценность. Мне сам черт не брат и все моря по колено, потому что Эта Сторона, изнанка реальности, которую у нас никто даже вообразить толком не может, всегда для меня открыта. Такая чудесная судьба мне досталась! Не представляете, как я Этой Стороне благодарна за то, что она меня принимает. И очень ее люблю.

– Ну так да! – воскликнул Зоран, явно подразумевая: «Вот и оставайся, раз так».

– Если я однажды здесь задержусь и начну становиться прозрачной, я, конечно, не сгину, – вздохнула Люси. – Это медленно происходит. Если понимаешь, в чем дело, и знаешь дорогу назад, спокойно успеешь уйти домой. Но, боюсь, тогда от моей благодарности ничего не останется. И, тем более, от любви. Трудно любить реальность, которая тебя отвергает. Я, во всяком случае, до такого дзена пока не дошла. Мне проще думать: «Скорее всего, я не растаю, если останусь, Эта Сторона меня любит и считает своей». Верить, что мне здесь все можно, но не проверять.

Зоран задумался. Наконец кивнул:

– Да. Теперь, наверное, понимаю. Просто я сам по-другому устроен. Обязательно сразу проверил бы – растаю, или не растаю? Лучше все-таки знать, как обстоят дела. Правда никогда не «плохая», даже если нам не особенно нравится, она просто есть.

С огнем играешь, – подумала Люси. – У меня и так весь вечер язык чесался правду тебе разболтать.

Но вместо этого согласилась:

– Отличный у вас подход. Так и надо. Но я, не забывайте, родилась на Другой Стороне. Мы там тревожные и опасливые. И от душевной боли по мере возможности себя бережем. Я, объективно, довольно стойкая, но слабые места есть у всех. Поэтому проводите меня до трамвая, а то я с вами так заболталась, что не запомнила, где остановка. И не серчайте, я не навсегда убегаю. Честное слово. Хотите, прямо завтра приду?

– Очень хочу, – серьезно ответил Зоран. – Приходите, пожалуйста. И сразу звоните – вам есть, откуда? Ну, хорошо. Потому что, если опять пропадете, я, вот честное слово, на Другую Сторону побегу вас искать. И так уже целых два раза терялись – сто лет назад, а потом этой осенью. Хватит с меня!

Состав и пропорции:

водка – 40 мл;

ликер «Блю Кюрасао» – 15 мл;

смесь для коктейлей «Sweet & Sour Mix» – 70 мл;

апельсиновый сок – 50 мл;

лед; долька апельсина и коктейльная вишня

для украшения.

Все ингредиенты смешать в блендере, добавить колотый лед и снова смешать на высокой скорости.

Подавать в бокале «харрикейн» (hurricane glass), украсив долькой апельсина и вишней на шпажке.

Всякий раз, когда я проигрываю Нёхиси – в карты, в нарды, в кости, неважно, – я напоминаю себе, что он, на минуточку, всемогущее существо, поэтому проиграть ему – совершенно нормально, чудо, что я иногда у него выигрываю; с другой стороны, «всемогущий» означает «все может» – все, а не только то, что ему самому очень нравится! – значит вполне может и проиграть. Но когда он выигрывает, это все-таки просто нормально. Естественный ход вещей.