Следователь наконец ушел, и Вероника с облегчением вздохнула. Ровно в шесть вечера в палату постучались, а следом появился Роман, вернее, сначала появился огромный букет цветов, а уж потом и он сам. Он встал у порога и широко улыбнулся.

– Ой, я сейчас скончаюсь, – пробормотала Юлька. – Это кто ж такой и к кому? Баба Маша, что же ты скрывала, что среди твоих родственников водятся Аполлоны?

– Проходи, Роман, присаживайся, – смущенно сказала Вероника.

Юлька подозрительно покосилась на подругу и, когда до нее наконец дошло, что этот красавец пришел к Веронике, заорала так, что в стакане на тумбочке подпрыгнула ложка.

– И ты еще называешь меня своей подругой? Почему я ничего про него не знаю? – Потом посмотрела на Романа, улыбнулась и сладким голоском прочирикала: – Кто такой? Колись немедленно.

– Я друг Вероники, – ответил он, не отрывая взгляда от Ники.

– А я ее подруга, можно сказать, с детского сада, но тебя с нами вместе на горшок не сажали, я точно помню.

Роман заразительно расхохотался и сквозь смех сказал:

– Когда вас, милые девушки, сажали на горшки, я уже, наверное, школу заканчивал. – Потом спросил у Вероники: – Это точно твоя подруга?

– Да, лучшая. Есть еще одна, Света, она сейчас в роддоме лежит, мальчика родила. Ой, уже не лежит, – вспомнила Ника, – ее же вчера выписать должны были. Между прочим, малыша тоже Ромой назвали. Так что у тебя появился тезка, и к тому же он – мой будущий крестник. Мы втроем дружим с детского сада, а потом и в школе учились в одном классе. Нас так и звали святой троицей. Мы даже двойки вместе получали. Когда одной, например, ставили «два», а потом вызывали другую, то, даже если она все знала, делала вид, что ни бум-бум, и тоже получала двойку. Мальчишки нас обходили стороной, потому как справиться с троими удавалось не каждому. Уже потом, когда немного повзрослели и у нас появились мальчики, мы стали реже встречаться, в основном только в школе. А когда окончили школу, у каждой началась своя личная жизнь. Тут, конечно, мы и вовсе стали редко видеться. Но все равно каждая из нас знает: что бы ни случилось, рядом с ней будут те, с кем можно разделить любую боль или радость.

– Это очень важно – иметь таких друзей, – сказал Роман. – У меня тоже есть такой друг, но один.

– Он женат? – тут же влезла Юля.

– Женат, двое детей, и в браке, по-моему, счастлив, – смеясь, ответил Роман. – Вероника, может, мы с тобой посидим в фойе и ты мне расскажешь, что произошло? Мне позвонила твоя мать и сказала о том, что с тобой случилось, таким голосом, как будто сообщала о похоронах. Она, кстати, в семь должна быть здесь, так что нам нужно поторопиться, иначе поговорить не удастся.

Они вышли в фойе, и Ника рассказала ему все, начиная с того момента, как Дуська разбудила ее в четыре утра и она почувствовала запах газа. Она не хотела пока ничего говорить Роману о том, что происходит на самом деле. Не то чтобы она ему не доверяла. Нет, скорее наоборот, хотела оградить его от опасности, которая начнет ему угрожать тут же, как только он все узнает. В этом она почему-то была уверена.

– Ром, у меня к тебе просьба. Ты съезди в поселок завтра, если сможешь, конечно, и сходи к Семену Степановичу. Отвези ему консервы для Дуськи и оставь денег на молоко и еще на то, чтобы он смог свои окна обратно вставить. Из-за взрыва у него все рамы вынесло, а у него пенсия кот наплакал.

– Не нужно ничего объяснять, я все понял. Конечно, съезжу.

– Тогда я тебе сейчас деньги принесу, – Вероника поднялась с места.

Роман посмотрел на нее таким взглядом, что она села обратно на диван и пролепетала:

– Извини, я не хотела быть наглой и чем-то обязанной.

– Феминистка, что ли?

– Нет, что ты.

– Вероника, мне уже пора бежать. Я обещал жене отвезти ее в аэропорт. Завтра, если получится, постараюсь пораньше в поселок съездить и, как только вернусь, сразу же приеду к тебе. Договорились?

– Договорились, – пробубнила она, опять почувствовав бешеный приступ ревности.

Она пересилила себя, встала и подставила Роману щеку для поцелуя. Он повернул ее лицо к себе и нежно поцеловал в губы.

– Пока, не скучай, завтра я приеду.

Анна Михайловна вплыла в палату под руку со своим супругом с таким выражением на лице, словно ее ввели в зал с постаментом, на котором стоит гроб с телом ее единственной дочери. К совершенно сухим глазам, кстати, очень искусно накрашенным, она прижимала батистовый платочек и сокрушенно покачивала головой.

– Вероника, девочка моя, – простонала она. – Что с тобой случилось? Как могло произойти такое несчастье?

– Мам, все в порядке. Незачем так драматизировать события. Главное, мы с Юлькой успели вовремя унести ноги, а остальное дело наживное. Жалко, конечно, дом, но в конце концов он не мой, а Королева.

– Что значит – не твой? – тут же ощетинилась Анна Михайловна, и скорбное выражение с ее лица будто смыло цунами. – Что значит – не твой? – опять повторила она. – Ты сама говорила, что Николай обещал переоформить его на твое имя. Вот пусть и переоформляет.

– И как все это будет выглядеть, мам? Королева Вероника Дмитриевна является владелицей руин на пепелище?

– Это абсолютно не важно. Мы с Эдвардом посоветовались и решили, что поможем тебе возвести на том месте приличный коттедж этажа в три. Пусть Николай не медлит и оформляет документы. Думаю, что теперь он это сделает спокойно, без жабы, душившей его. – Анна Михайловна без всякого перехода продолжала: – Мы с Эдвардом сдали билеты и решили остаться здесь до тех пор, пока ты не поправишься. Вот здесь в сумках я кое-что тебе принесла, в общем, все самое необходимое. Если что-то понадобится еще, позвони мне, я привезу. Не буду тебя больше утомлять, доченька, и мы поедем. Я бы, конечно, побыла подольше, но у вас здесь такой запах… – и Анна Михайловна приложила к носу надушенный платочек.

Не успела она подойти к двери, чтобы покинуть палату, как нос к носу столкнулась с Николаем.

– А, теща, привет.

– Добрый вечер, Николай.

Больше они не сказали друг другу ни слова, и Анна Михайловна с величием королевы прошествовала мимо своего бывшего зятя. Николай присел на стул рядом с кроватью Вероники и вместо приветствия, прищурившись, спросил:

– Никак твоя мамаша на старперов перешла? Что это с ней?

– Этот старпер – ее муж. И очень прошу тебя, Королев, не смей в моем присутствии с пренебрежением говорить о моей матери.

– Как это муж? – пропустив мимо ушей ее замечание, удивленно спросил Николай.

– Очень просто. Ты что, не знаешь, как становятся мужьями и женами?

– Неужели официально?

– Именно. Коля, давай перейдем к тому, зачем ты сюда приехал. Что тебе там удалось увидеть, кроме обгорелых стен?