Наш каталог мер по защите особо уязвимых людей основан не на изоляции, а на сложной концепции гигиены, которая направлена на то, чтобы держаться на разумном расстоянии друг от друга в общественных местах.

Я семейный человек и восторженный дедушка. В настоящее время я строю песочницу для своего младшего внука и собираюсь копаться в ней вместе с ним, потому что не хочу, чтобы меня берегли. Я до сих пор хожу на пробежку с внучками. Мы чувствуем ответственность друг перед другом. И соблюдаем осторожность (с моей точки зрения, эта ответственность означает оставаться рядом друг с другом, например в качестве няни). Поскольку я не хочу отказываться от объятий со своими внуками, то собираюсь придерживаться того, что узнал из вскрытий умерших от коронавируса: поддержание хорошей физической формы и занятия спортом на свежем воздухе – одни из самых важных защитных мер, которые есть в нашем распоряжении, потому что такие меры в том числе активизируют нашу иммунную систему.

Победить пандемию: что будет дальше

После вируса – это до вируса. В таком парадоксальном прогнозе нет особой мудрости. Если оглянуться назад на различные вирусы и болезни, которые мне довелось исследовать за свою профессиональную карьеру, то логично будет заключить, что в обозримом будущем нас ждет следующий вирус, следующая мутация. Коронавирус на долгие годы станет неотъемлемой частью нашей жизни. Поэтому правильное значение выражения «после вируса» – это «после чрезвычайного положения, обусловленного эпидемией», то есть когда мы вернемся к нормальной жизни с вирусом. С его присутствием придется смириться, как и с гриппом и другими инфекциями.

Но что будет дальше? С медицинской точки зрения предстоит большая работа по дальнейшему изучению COVID-19 в мельчайших деталях: в лаборатории, в реанимационном отделении, в прозекторской. У нас есть цель – понять механизмы возникновения заболевания на клеточном, генетическом и молекулярном уровнях, чтобы впоследствии разработать наилучшую терапию и встретить болезнь во всеоружии. Но пока придется носить маску, соблюдать разумную дистанцию и выходить на свежий воздух! Тот, кто отказывается соблюдать ту или иную меру, действует безответственно. Еще раз подчеркну: я ни в коем случае не являюсь одним из тех, кто принижает опасность коронавирусной инфекции или даже подозревает некие загадочные происки темных сил. Как раз наоборот. Невежество сторонников теорий заговора ставит под угрозу все наше благополучие. Так же как и халатное отношение антипрививочников. Прививаться или не прививаться? Этот вопрос не ко мне.

Существующие вакцины от коронавируса – это впечатляющий результат творческого и научного самоотверженного труда и знаний. Я придерживаюсь мнения, что все должны пройти вакцинацию.

Вопрос, который меня чрезвычайно волнует: что люди будут говорить и думать о пандемии коронавируса спустя год, десять или сто лет? В любом случае, мой вывод по итогам года коронавируса таков: не страшите себя, не паникуйте, избегайте лишних страхов. Мы далеки от того, чтобы этот вирус уничтожил население Германии, Европы или мира. И мы как общество не сломаемся под натиском пандемии и благодаря ей станем еще сильнее. Мы получим полезные знания, чтобы лучше понять и адаптироваться к вызовам будущего. Вот почему наши исследовательские проекты вполне справедливо носят оптимистичное название Defeat Pandemics[76]. Девиз таков: мыслить позитивно. Мы справимся!

Видение будущего и планы

Смерть никогда не отдыхает

«Успокойся, наконец»; «Так не может продолжаться вечно»; «Жизнь идет своим чередом»; «Смотри вперед»; «Еще будут счастливые моменты»; «Время лечит все раны». Как правило, подобные советы слышат те, кому приходится переживать потерю близкого человека. Все они, вне всяких сомнений, желают добра. Но те, кто соприкасается со смертью лишь косвенно, во время траура чаще остаются сторонними наблюдателями. Однако для людей, перенесших утрату: для партнеров, братьев и сестер, родителей, детей или лучших друзей – боль может не знать границ. А некоторые раны не заживают даже спустя десятилетия. Как угли непотушенного костра, которые слабо тлеют, чтобы снова и снова разгораться, высвобождая свою разрушительную силу. Смерть любимого, незаменимого человека ужасна.

За десятилетия работы судмедэкспертом я многое узнал о горе, потерях, боли и страхе других людей. Мне часто приходилось иметь дело с теми, с кем судьба обошлась очень жестоко. И каждый раз хотелось дать им хоть немного утешения и какую-то поддержку. Некоторым становится легче, если я могу сказать им, что смерть их отца, матери, дочери или брата наступила быстро и безболезненно. Хотя это не слишком поможет справиться с потерей, но может позволить скорбящим примириться со смертью: «По крайней мере, человек, которого мне так не хватает, не страдал».

Однако остается много вопросов, а часто и отчаяния, особенно если смерть стала полной неожиданностью, если она кажется бессмысленной и несправедливой. Почему моя дочь должна была умереть? Кто похитил и убил ее? Почему убили моего отца? Кто так ненавидел мою сестру, что лишил ее жизни? Есть люди, которые не получают ответов на эти вопросы спустя месяцы и даже годы.

Полицейские расследования сосредоточены на жертве и направлены на поимку преступника. Но у преступления, особенно со смертельным исходом, гораздо больше пострадавших: семья, друзья, у которых утрата оставляет в душе глубокую рану и которые могут сами попасть под подозрение, хотя и невиновны.

Если, несмотря на все усилия, убийство остается нераскрытым, а преступника поймать так и не удается, это причиняет боль. А каково это – ничего не знать о судьбе близкого человека? Когда любимый человек бесследно исчезает неизвестно куда? Горе и страдание могут угнетать и душить и, подобно зыбучим пескам, медленно, но безжалостно засасывать в свою пучину. Я знаком с людьми, сломленными тем, что они не смогли узнать, что случилось с их любимыми. Не зная, живы ли они или ушли навсегда, напуганы ли они или испытывают боль. Осознание этого может изнурять, парализовывать, выматывать. Оно может омрачать душу. Даже месяцы, годы или десятилетия спустя.

Я всякий раз огорчаюсь, когда не удается помочь скорбящим в трудные минуты. Когда дела считаются «темными», их закрывают без задержания и привлечения подозреваемого к ответственности. Судьба погибшего остается невыясненной, а вопросы скорбящих – без ответа. Количество таких дел в Германии в настоящее время составляет несколько тысяч.

Поэтому я всегда приветствую возобновление расследования давно совершенных преступлений, когда криминалисты снова берутся за старые материалы. Все чаще и чаще при расследовании уголовных преступлений используются современные методы, можно сказать, на них смотрят свежим взглядом. Такие дела полиция называет cold cases[77].