– Что, черт возьми, происходит?!

Пес, услышав в ее голосе отчаяние, вытянул шею и протяжно провыл. Ярослав проследил за ним с самым серьезным видом, даже не улыбнулся, а затем тихо сказал:

– Твои волосы белеют. У тебя внезапно улучшилось зрение. Тебя не тронули лесные твари, отошли от тебя, будто испугались или получили сигнал отступить. И за весь наш путь ни одна из них не показалась. А я почти уверен, что лес ими населен. У тебя такой необычный охранник – собака, похожая на волка. И с тобой в этом лесу десять лет назад случилось что-то непонятное.

– К чему ты ведешь? – еле слышно спросила Катя, чувствуя, как по спине прошлась волна холода. Она хотела услышать ответ Ярослава и не хотела, потому что это было бы страшно.

– Тебе нужно вспомнить то, что с тобой случилось десять лет назад. Нужно, Катерина. Это очень важно – для нас обоих. Для Антона, для Сони. Для твоего приятеля и его сына.

– Но я пыталась! Ничего не выходит!

Видимо, паника и отчаяние так отчетливо проступили на ее лице, что Ярослав вздохнул, а затем, будто ничего не произошло, улыбнулся.

– Хорошо. Не пытайся. Возможно, воспоминания сами придут. Этот лес необычный и он как-то на тебя воздействует. Или ты на него.

– Хватит меня пугать! У меня нет особенных способностей! Я обычная женщина, работаю в офисе, строю карьеру в ущерб личной жизни, потому что по-другому не умею! Для кого-то я успешная, для кого-то, наоборот, несчастная, потому что в моей жизни существуют только работа и собака. Но на этом и все, Ярослав!

Катя все же сорвалась, злясь на себя за проявленную слабость, и едва не заплакала. Ей стало так страшно, будто ей только что объявили о неизлечимой болезни и о том, что ее дни сочтены. Ее не так напугали твари и этот лес, как возможное предположение Ярослава.

– Я не из этого рода, – прошептала она. Ярослав не ответил, просто шагнул к ней, обнял и крепко прижал. Так крепко, что она почувствовала, как бьется его сердце, и это ощущение неожиданно ее успокоило. С ней человек, живой, тот, который пообещал не оставить ее тут одну.

– Я не имею к Бездушному никакого отношения, – пробормотала она. Ярослав чуть отстранился, но из объятий ее не выпустил. Катя подняла взгляд, чтобы прочитать по его лицу, что он думает, но Ярослав, не дав ей опомниться, вдруг наклонился и, почти касаясь ее губ своими, прошептал:

– Конечно. Ты не из этого рода. Ты просто случайно оказалась в том месте. Но встретились мы неслучайно…

Она не стала уточнять, о каком месте он говорил. Замерла, страшась того, что могло бы произойти, и одновременно желая этого слишком сильно.

Ярослав тоже медлил, не выпуская Катю из объятий, но и не касаясь ее губ. В этом моменте, растянувшемся до вечности, казалось, собрались все прожитые им и не прожитые ею жизни, вся боль, усталость, отчаяние, горечь, которые выпали на его долю. Он медлил, и Катя тоже не предпринимала попыток сблизиться, хоть все ее существо рвалось к нему так, как ни к кому другому. Были ли это ее собственные ощущения – к Ярославу, ее загадочному хмурому соседу, или испытанная во снах любовь к Путнику? Это показалось незначительным, а важным оказался страх, что Ярослав так и выпустит ее из объятий – отвергнет, сделает вид, что ничего между ними не происходит. Катя невольно подалась к нему, и их губы слегка соприкоснулись, но без так желаемого ею поцелуя.

– Только не влюбляйся, – прошептал Ярослав. – Я не приношу счастье, лишь боль.

Она сама отстранилась, собираясь сказать ему, что даже не думала… Но он вдруг рывком притянул ее к себе и впился ей в губы с неожиданной страстью. Ее захлестнуло эмоциями, дыхание сбилось, а мир, казалось, замер в этом мгновении – таком сладком и одновременно горьком. И, может, стоило отправиться в этот страшный лес только ради этого поцелуя, потому что никто еще никогда не целовал ее с такой нежностью, с такой страстью, радостью и одновременно болью и отчаянием, словно их первый поцелуй и станет последним.

Ярослав прижал ее к себе крепче, Катя тихо застонала, отзываясь на его нежность и нетерпение. Но их прервал Вульф, который внезапно тревожно провыл, а затем сорвался с места и рванул куда-то в сторону.

– Вульф! Вульф! Ко мне!

– Там что-то случилось, – пробормотал Ярослав, подхватил рюкзак и бросился за собакой так быстро, что Катя моментально отстала.

Это был конец. Соня поняла это не тогда, когда твари выползли из всех немыслимых укрытий и окружили дом. И не во время короткого, больше похожего на агонию сражения. А в тот момент, когда обнимающий ее Валя неожиданно поднял ясный взгляд и отчетливо произнес: «Все!» И было столько беды, столько обреченного понимания в его тоне, что Соня крепче прижала мальчика к себе и уткнулась лицом ему в макушку.

Антон с Глебом бились с нежитью, как два диких зверя, – яростно, отчаянно, не на жизнь, а на смерть. Отпихивали руками, пинали, наносили удары, прикрывая Соню с Валей, принимали атаку на себя. Глеб выкрикивал проклятия, Антон сражался молча, лишь исступленно дышал. Даже Васька не остался в стороне: шипел, бил тварей лапой, царапался и кусался. Соню же обездвижили объятия Вали. Мальчик вжимался в нее худеньким телом, прятал лицо у нее на груди и тихо стонал, как от боли.

Но в тот момент, когда он четко произнес единственное слово, за окном раздался шум. Соня различила громкое рычание и верещание нежити. Кто-то, топая, взбежал на крыльцо, и в дом ворвались Вульф и Катя.

Пес вцепился клыками в напавшую на Антона тварь, легко отшвырнул в сторону и тут же вгрызся в другую. Катя нанесла мощный удар рюкзаком другому существу. Но следом в распахнутую дверь просочились полные сил и жажды убивать мертвецы. Катя вскрикнула и рюкзаком сбила с ног еще одного. Антон бросился своей тете на помощь, а Глеб оттащил сразу двух существ от Вали с Соней.

– Не так! Не той силой! – раздался с улицы крик.

– Не понимаю! – с отчаянием отозвалась Катя.

– Прикажи им! Прикажи!

Судя по доносившимся снаружи ударам, визжанию и рычанию, там тоже шла битва.

– Пошли вон!

Но твари продолжали наступление.

Антон кое-как пробрался к двери, чтобы забаррикадировать ее. Но его опередил Ярослав, который, преодолевая сопротивление двух вцепившихся в него существ, ворвался в дом.

– Катерина! Соберись с силами! Прикажи им уйти!

– Как?!

– Как Вульфу, когда он жрет твой диван!

– Фу!

– Не так! Разозлись, как на подчиненных, сорвавших сроки важного проекта!

– Вон! – неожиданно рявкнула Екатерина так, что Вульф выпустил нежить, виновато заскулил и прижал уши. – Вон! Вон отсюда! Выметайтесь!

Ее глаза полыхнули яростью, на щеки выплеснулся румянец. Она даже будто стала выше ростом. Соня поймала себя на мысли, что ей немедленно хочется убраться вон, но не из-за нежити, а потому что страх и уважение внушала эта невысокая хрупкая женщина.