Беременность протекала тяжело. Однажды Лиза сорвалась и раскричалась, что так продолжаться не может, она не готова стать матерью и попросила Глеба отвезти ее в клинику. И как он ни пытался ее вразумить, встречал только отпор. «Ты не знаешь! Не родится этот ребенок нормальным! Потому что он его испортил!» – прокричала Лиза. Ответить Глеб не успел, потому что в тот момент позвонила его мама. Мама же, неодобрительно поджав губы, и сопроводила Лизу к врачу. Но оказалось, что для аборта уже поздно. Глеб неожиданно испытал облегчение, а мама обрадовалась.

Расписались они с Лизой осенью. На свадьбе невеста отплясывала и веселилась так, что счастливый Глеб подумал, что все страшное позади. «Это был мой последний праздник», – сказала Лиза потом, в брачную ночь, и все его возражения оборвала поцелуем. Пожалуй, и такой страстной ночи у них ни до, ни после уже не было. Как ни страшно это звучало, но свадьба действительно оказалась последним праздником для Лизы. Больше она не радовалась, замкнулась в себе и по ночам просыпалась от кошмаров. Все катилось под откос, а после рождения Вали вообще рухнуло: их отношения, здоровье жены, счастье и планы. Они оба словно оказались похоронены заживо каждый в своем склепе: Лиза – в страхе и мучавших ее по ночам кошмарах, Глеб – в отчаянии от понимания, что ему не справиться ни с болезнью жены, ни с необычностью сына. Он не один раз пытался расспросить Лизу о том, что ее мучило, и о злосчастной экскурсии, но жена лишь больше замыкалась в себе. «Он меня зовет. И однажды, скоро, я к нему уйду. Это он сделал Валю таким», – сказала незадолго до своей гибели Лиза. Глебу тогда показалось, что она заговаривается, перестает различать, где реальность, а где ее кошмары, потому что ни о каком другом мужчине и речи быть не могло. Лиза практически никуда не выходила. Он и сам едва держался. Где проходит та тонкая граница между реальностью и безумием? Если бы не поддержка его собственной мамы, которая не только помогала с ребенком, но и втайне от Лизы консультировалась с коллегами по поводу ее состояния, Глеб скатился бы в депрессию. Но то, что случилось потом с его женой, навсегда, казалось, погасило в нем радость и надежду на счастье.

Как ни странно, но после ее смерти ему стало легче. Легче и одновременно невыносимо тяжело, потому что он отчаянно скучал по Лизе – по той красивой радостной девчонке, в которую влюбился в школе. И, может, из-за чувства вины до сих пор пытался узнать, что случилось в тот злосчастный день на экскурсии после их ссоры. Ведь если бы не его жестокие слова, Лиза не убежала бы и все сложилось по-другому…

– Глеб? – позвала Соня, и он, слишком погруженный в свои мысли, невольно вздрогнул.

– Валя остался один…

– Валя! – спохватился Глеб. Но, увидев в окно, что сын так и стоит возле высокой сосны, успокоился. И только после этого понял, что огонь погас. На том месте, где недавно бушевало пламя, остался выжженный след.

– Откуда эта тварь взялась? – спросил он.

– Отсюда. Из сундука.

– Надо уходить.

– Но я не могу!

Глеб собирался ответить, что нужно снова попробовать, но его отвлек шум приоткрывающейся двери. Соня вздрогнула и вскочила на ноги, ожидая, видимо, еще одного врага. Но в дом вошел Антон. Видимо, парня тоже кто-то потрепал: на щеке виднелся порез, одну руку Антон прижимал к себе, словно она болела.

– Вот так встреча, – пробормотал он, однако, с неким облегчением. От Глеба не укрылась радость, вспыхнувшая в синих глазах Сони. И он с неожиданной горечью подумал, что счастье и любовь – для таких вот молодых, а он в свои двадцать семь после всего пережитого чувствует себя древним стариком.

– Антон, а ты тут как?

– Долгая история, – отмахнулся парень. – Там Валя… Он что-то пытается сказать, только я не понимаю. Звал его с собой, но он не пошел. Что у вас тут произошло? Воняет гарью и еще… мертвечиной? И что это за баррикаду вы нагородили?

– Это тоже долгая история, – вздохнул Глеб. – Потом расскажем. Побудь минутку с Соней, я выйду к Вале.

Вопросы Антона полетели ему уже в спину. Обняв сына, Глеб окончательно успокоился. А Валя вдруг крепко обнял его за талию, поднял лицо и посмотрел таким ясным и говорящим взглядом, что у Глеба перехватило дыхание. Ему даже показалось, что Валя сейчас что-то осмысленно и четко произнес. Но сын уткнулся лицом ему в грудь, и Глеб тихо вздохнул.

– Нам надо как-то выручить Соню. Она не может выйти. А потом мы все вместе поищем выход из этого странного леса. Тебе страшно?

Валя что-то прогудел, и Глеб погладил его по светлому затылку.

– Глеб! – закричал, выскочив, на крыльцо Антон. – Осторожно!

Глеб быстро оглянулся и увидел, что из чащи медленно, покачиваясь и шипя, выползают твари. Их было целое полчище, лезли они из кустов, выступали из-за стволов и неумолимо приближались к избушке.

– Они нас окружили! – закричал, отчаянно жестикулируя, Антон. – Быстрее! Сюда! Забаррикадируемся! Эти твари опасны! Я с ними столкнулся! Черт, Глеб, да не стой же на месте! Быстро!

Только тогда он спохватился, подхватил Валю на руки и взбежал на крыльцо.

– Там одна такая тварь в сундуке…

– Соня уже сказала! Но одна тварь – это не целая армия! – возразил Антон и налег плечом на дверь. – Давайте! Все, что находите тяжелое, тащите к двери! Даже этот сундук!

Глеб бросился в соседнюю комнату и прикатил оттуда какой-то бочонок.

– Окна! В окна они не пролезут?

– Слишком узкие.

– Эти твари гибкие! Глеб, лучше забаррик…

Антона прервали грохот и визг Сони. Глеб кинулся на помощь и увидел, что баррикада из лавок и стола оказалась разрушена, а тяжеленная крышка вот-вот распахнется.

– Ах ты ж… – выругался он, бросаясь к сундуку, чтобы не дать твари вырваться наружу.

– Они в доме! В доме! – закричал, врываясь в комнату, Антон. – Лезут из кладовки и погреба! Они сидели тут!

Соня испуганно охнула и прижала к себе закричавшего Валю. Глеб бросил мимолетный взгляд в окно и увидел, что чудовища приблизились вплотную. Антон с Глебом инстинктивно заслонили собой Соню с Валей, собираясь защищать их и отбивать атаку до последнего. Но сколько они так продержатся? Совсем недолго.

С появлением Вульфа Катя немного успокоилась, хоть ее и пугало отсутствие вестей от племянника. Но пес уверенно бежал вперед, то и дело оглядываясь, будто действительно вел их к Антону. У Кати словно открылось второе дыхание: шла она быстро и бодро. Но Ярослав хромал все сильнее, и в итоге она сбавила темп.

Пейзажи постепенно менялись. Лес редел, а тишина, наоборот, густела. Не слышалось ни птиц, ни комариного зудения. Воздух, еще недавно напитанный влажностью, стал сухим и с примесью гари. Ветер стих, и не до конца развеявшийся туман повис на деревьях сероватой паутиной. Катя никогда не видела такого, чтобы туман не стелился ровно, а цеплялся клоками за ветви. Ярослава же ничего не удивляло. Он шел рядом, но, погруженный в себя, находился далеко. Катя тоже молчала, обдумывая то, что он ей рассказал. Рациональное схлестнулось с алогичным, и она, привыкшая опираться на факты, никак не могла принять на веру «легенду». Катя то и дело украдкой косилась на своего спутника и в итоге не выдержала: