Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голоса удалились. Хейс взял в руки канцелярскую скрепку, старательно согнул ее, потом разогнул и только после этого вновь заговорил:
— Четверть часа назад Саманта позвонила Льюису и попросила его проверить, действительно ли на ногах у Мидли женские туфли. Он пошел в мертвецкую, но к телефону так и не вернулся. Я отправился узнать, что же там случилось. Льюис как ни в чем не бывало сидел за столом, а из-под него текла какая-то черная жижа — вытекала из него и расползалась по полу.
Бойлз, сластивший в этот момент кофе, выронил в стакан кусок сахара, забрызгав себе рубашку.
— Льюис посмотрел на меня и повесил трубку. Я подошел ближе. Тут зазвонил телефон. Звонил некий доктор Вонг. Я объяснил, что Льюис не в состоянии с ним разговаривать.
— Почему?
— Потому что он сидел как истукан и, улыбаясь, смотрел на меня. В полной отключке. Тогда Вонг спросил у меня номер телефона здешнего полицейского участка. Я представился, и он сказал…
— Что?
Уилкокс машинально запустил руку в свою пышную шевелюру.
— Что доктор Льюис мертв.
Уилкокс так и замер с рукой в волосах.
— Мертв?
Раздался голос Саманты, в нем сквозило откровенное недоверие:
— Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с подставным лицом?
— Я хочу сказать, что он мертв. Вонг заставил его сделать все анализы. Доктор Льюис — бродячий труп.
— Нужно проверить в центральной картотеке.
— Проверить что?
Саманта уже набирала номер:
— Смотрите-ка, похоже, заработал. Проверить, действительно ли Льюис — это Льюис.
— Сэм, речь идет вовсе не об этом, — возразил Хейс, но она жестом просила его подождать: на другом конце провода уже сняли трубку.
Хейс раздраженно вздохнул. Сэм задавала вопросы — сухо и четко. Уилкокс молча и неспешно пил кофе. Бойлз машинально перелистывал странички своего отчета по делу о стычке между семействами Нельсонов и Райзов, происшедшей из-за изгороди, разделявшей их владения, — то было в иной вселенной, вселенной мирных газонокосилок и чистеньких Томов Коллинзов. Саманта повесила трубку.
— Обещали перезвонить. Болдуин сейчас на совещании. Френк ему все передаст.
— Сэм! Дело не в том, Льюис он или нет, а в том, что, кем бы он ни был, он — труп, и этот труп способен ходить и разговаривать!
Повисла тишина. Уилкокс допил кофе, выбросил пластиковый стаканчик в предназначенную специально для этой цели корзину, застегнул рубашку и, склонившись к Хейсу, проговорил, тщательно произнося каждое слово:
— Если я вас правильно понял, доктор Льюис — живой труп? Вы это имели в виду?
— Доктор Льюис — живой труп, и сейчас он разлагается, сидя за своим письменным столом, — именно это я и имел в виду.
— Просто с возрастом я стал хуже слышать, — заметил Уилкокс, поднимаясь с места.
Он надел свою старую ковбойскую шляпу и продолжил:
— Думаю, пора мне пойти перекусить. Кто-нибудь из вас чего-нибудь хочет?
Возмущенный Хейс замотал было головой, уверенный в том, что ему кусок в горло не полезет, но тут же осознал, что в животе уже урчит от голода, и попросил принести сандвич — пастрами[7]с помидорами. Саманта — хотя в столь тяжелой ситуации кому-то это и могло бы показаться неприличным — тоже призналась, что умирает с голоду, и, как и Бойлз, попросила сандвич с ветчиной и цыпленком. По крайней мере, пока речь шла о сандвичах, можно было не говорить о Льюисе. И обо всем остальном.
— Я зайду домой, мне там нужно взять кое-что, — заявил Биг Т. и тоже вышел.
Бойлз, сославшись на необходимость подышать свежим воздухом, последовал за ним.
По поводу рассказанного Марвином никто не сказал ни слова.
Саманта посмотрела Хейсу прямо в глаза:
— Твое мнение?
— Мы имеем дело с чем-то, что выше нашего разумения, Сэм. Ты прекрасно знаешь, что я отнюдь не помешан на потустороннем мире, но…
— Марвин! Только не говори мне о том, будто ты веришь, что тут во всех Дьявол вселился, или что-нибудь вроде того! Должно же быть какое-то РАЗУМНОЕ объяснение.
— Сэм, то, что случилось с Льюисом, я видел собственными глазами, и…
Зазвонил телефон.
— Агент Вестертон, кодовый номер 2. 1. 3/25. Да, спасибо. Давай, записываю. Ты смог переговорить с Болдуином? Хорошо, спасибо.
Она долго что-то записывала, потом повесила трубку.
— Ну вот: Льюис Майкл Теодор, родился тринадцатого марта тысяча девятьсот сорок девятого года в Бостоне, умер четвертого апреля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года вместе с женой Сандрой. Автокатастрофа. Потеряли управление и рухнули с отвесной скалы в море. Возвращались с вечеринки, где порядком подвыпили. Обгоревшее тело жены обнаружено в машине. Его тела так и не нашли. Решили, что унесло в океан. Стало быть, никаких материальных доказательств его гибели нет. Нужно перезвонить этому Вонгу.
— Сэм, я видел, как этого типа дерьмом рвало, а он смеялся. Видел, как из него вся кровь вытекла. А ты видела, как Мидли отвинтил себе голову. И как старина Уэйтс летал по небу. Не надо мне говорить, что тут мы имеем дело с каким-то наркотическим газом или радиоактивными осадками!
— Но это единственное приемлемое объяснение.
— Черт возьми, да до каких же пор ты будешь закрывать глаза на правду!
Резким движением он снял телефонную трубку; послышался голос телефонистки.
— Алло… Да, пожалуйста, соедините меня с доктором Вонгом в Альбукерке. Нет, я подожду… Спасибо.
Секретарша мгновенно соединила его с Вонгом.
— Ах, инспектор, я тщетно пытаюсь дозвониться до вас, что случилось?
Хейс молча протянул трубку Сэм.
Рут Миралес распахнула окна. Какой прекрасный день! Напевая, она вытерла пыль с коллекции тихоокеанских кораллов, потом решила вымыть окна в гостиной. Летом на них так быстро скапливается пыль! Она расставила стремянку и уже начала распылять специальную жидкость для мытья окон, как вдруг увидела женщину с мальчиком. Они стояли возле калитки в лучах утреннего солнца. Лицо женщины наполовину было скрыто длинными черными волосами, мальчик был одет в черный костюм.
Рут покачала головой: ну зачем так тепло одевать ребенка в разгаре лета! Разве что в церковь собрались? На свадьбу или крестины… Она вновь увидела себя невестой на пороге церкви и улыбнулась своим воспоминаниям. Странным, бесцветным голосом женщина сказала:
— Здравствуйте, миссис Миралес.
Ни дать ни взять — школьница на уроке.
— Простите, солнце бьет мне прямо в глаза, что-то я вас никак не припомню, — любезно отозвалась Рут.