– Ангел, – ловлю ее ладонь и прислоняю к губам, – я не могу тебя отпустить. Я же только тебя нашел.

– Дем, – она кусает губы и прикрывает глаза, – ну о чем ты, это все сто лет назад было.

– Не для меня, – целую ее тонкие пальчики.

Ангелине сложно это понять, но для нас эта разлука прошла очень по-разному. Она пыталась все забыть, нашла себе новых друзей, любила отца, росла и даже не думала о нас. А мы искали, часто вспоминали и тосковали. Мама помнила о ней каждый день и вместе с ней мы. В юности я был одержим мыслью Ангелину отыскать, она ночами мне снилась.

Довожу нас до дома и мы поднимается в квартиру. Внутри темно, у стены стоят подготовленные к отправке в Москву полотна.

– Весь день о тебе думала, – она бросает сумочку на пол и идет в темную гостиную. Потеряно смотрит в окно, откуда льется тусклый свет луны.

– И я, – подхожу со спины и прижимаюсь. Лицом зарываюсь в мягкие волосы и скольжу ладонями по тонкому телу, – все смотрели на твои длинные ноги и я ревновал, там у клуба.

– Правда? – слышу как она улыбается.

– Эти ноги мои, каждый сантиметр, – сажусь на диван и тяну Ангелину к себе на колени. Платье едет вверх, оголяя бедра и показывает черный треугольник кружева.

– Твои, – она забирается ладонями мне под пиджак и принимается расстегивать пуговицы. Торопливо, одновременно зацеловывая мою шею. Дергаю за замочек на спине и тяну его вниз, освобождая Ангелину от платья. Отбрасываю ткань в темноту и расстегиваю лифчик, оставляя ее в одних трусиках и босоножках.

– Хочу тебя, ты мой, – слышу в ее голосе ревнивые нотки. Ревнует к этой дуре Лене, глупость какая.

Юркие пальцы быстро справляются с моим ремнем и ширинкой, проезжаются вверх и вниз по возбужденному члену, на который падает капля слюны. Ангел сжимает ствол, ласкает пальцем головку и шумно дышит мне в шею.

Нетерпеливо подаюсь бедрами вверх, утыкаясь головкой в кружево и разрываю пальцами тонкую полоску ткани на промежности. Сил терпеть нет и я рывком насаживаю Ангела на себя до всхлипа.

– Не отдам, слышишь, – доносится глухо и зубы прикусывают кожу у основания шеи, пальцы до боли сжимают короткие волосы на затылке. Она сама поднимается и опускается на мне, одержимо целует губы и жмется обнаженной грудью. Чувствую как ее мышцы сжимают ствол, какая она внутри горячая и влажная, как течет. Ритмично нажимаю на бедра и кусаю сладкие губки, проглатываю ее стоны. Безумие заканчивается оргазмом и я кончаю, забывая о всякой осторожности.

Ангел.

Рядом с Демидом я сама себя боюсь. Мне слишком хорошо и уютно, как еще ни с кем не было. И это при том что тот самый циник, каким он был раньше, не делся никуда. Но каким-то невиданным мне образом в нем очень ловко сочетается и милашка и сволочь.

Вот он нежно целует утром в плечико, шепчет сладкие нежности, усыпляет бдительность я и таю в его руках, а уже через минуту срывается на бушующую страсть и обладает так жадно и эгоистично, словно через минуту мир рухнет и второго шанса это сделать у него не будет.

Время до выставки улетело незаметно, часть работы я делала удаленно, но приехать в Москву хотя бы за несколько дней пришлось. Демид ревниво раздувал ноздри и ворчал. У него была куча работы с открытием филиала «LavrUZ» и первого крупного магазина их ювелирной сети, поэтому приедет он только на саму выставку. Меня одну отпускал со скрежетом.

Эта его медвежья забота умиляла. Ну что со мной может случиться в Москве? Будто я не знаю что такое мегаполис.

От Лены почти нет вестей. С журналистами и статьями она успокоилась, так что мы с Демой немного выдохнули. Он про бывшую уже забыл, а мне все равно кажется, что та у него слишком мстительная и что-нибудь напоследок может еще придумать.

А тут еще Алекс – скучный, добрый и порядочный. Он для Лены может стать лакомым кусочком после расставания с Демидом. У меня к Алексу чувств не осталось, но чисто как другу такой проблемы в жизни я бы ему не пожелала.

– Ты вся светишься, – Натка захлопнула свой блокнот, в котором были пометки относительно выставки и прищурилась, – признавайся, насколько у тебя с твоим демоном серьезно?

– Даже ты его демоном считаешь, – я расплылась в улыбке и плюхнулась на диван съемной квартиры, что Юра для нас с Наткой нашел. Был еще вариант остановиться у него, но Натка до сих пор пытается не переходить границу любовников и изображает независимость. Хотя тоже светится как влюбленная дурочка.

– Так я же знаю, чья башня изображена на одной из самых лучших твоих картин. «Похоть», звучит-то как.

– Спасибо, – закрываю лицо ладонями и начинаю смеяться. Cмотрю на нее и не верю, что так Дему видела, – а у вас с Юрой тоже серьезно? – сгребаю с дивана подушку и бросаю в нее, – ну давай уже, признайся, мы же с Соней видим, что ты из последних сил держишься.

– Я в отчаянии, Ангел, – она обратно отшвыривает мне подушки и плюхается на диван рядом, – он же такой заботливый, ты бы знала, – Натка безнадежно вздыхает, – массаж мне делает, везде сам на машине возит, на Бали снял домик и зовет туда пожить на недельку после того, как закончит дела со своим филиалом в Питере. Целую коллекцию украшений нарисовал для меня.

– Ух ты черт, – вздыхаю с придыханием, – Натка. Он же влюблен по уши. И ты тоже, я вижу.

– Я на такое не подписывалась, – она хмурится, – привыкла сама и прошлое все еще мучает. А вдруг он тоже таким окажется?

– Брось, – подсаживаюсь к ней ближе, – у нас у всех много чего в прошлом было. Меня вообще отец у матери выкрал, – невесело усмехаюсь, – но я все равно живу дальше. И стараюсь быть счастливой. Жизнь продолжается, она у нас одна, Нат. Не упусти шанс, второго может и не быть. Ты же понимаешь? Юра любит. Я вижу как он смотрит на тебя в этих твоих жутких шмотках. Он их даже не замечает.

– Эпатажем Юру не отпугнуть, – она подняла на меня глаза, – и еще мне кажется, из него отличный отец получится. А у ребенка должен же хоть один из родителей нормальным быть, что думаешь?

– Нат, – смотрю на нее с замиранием сердца.

– Я ему еще не говорила, не могу решиться, – она всхлипнула, – он же меня точно замуж позовет.

– Ну, – я ошарашенно захлопала ресницами, – очень даже возможно. Ты беременна, капец.

– А что, я не могу быть беременной? – она подобралась и бросила на меня взгляд полный вызова.

– Можешь, – я примирительно посмотрела на нее в махровом халатике, всю такую домашнюю и хорошенькую, – еще как. Тест делала?

– Да, еще неделю назад, – она опять всхлипнула, – не понимаю, как так получилось, мы же предохранялись всегда. А если Юра не поверит, что это его?

– Бред, – я поднялась на ноги, – все хорошо будет, Юра нормальный.

– Надеюсь, – Натка утерла выступившие слезы, – черт, я собиралась тусить до глубокой старости и помереть в компании сорока кошек.