– Нам двоим здесь достаточно места. Внизу еще магазин кукол, так что, когда становится тесно, у нас есть дополнительное пространство.

Я недостаточно хорошо знаю Вивиан, но кажется, будто она ощущает вину за то, как мы живем. Только я говорила серьезно: конечно, у нас маленький дом, особенно в сравнении с другими, но я никогда не чувствовала себя обделенной. Я всегда была счастлива. Похоже, только недавно я начала замечать все то, чего у меня не было.

Вивиан настаивает на походе в магазин и возвращается домой с таким количеством еды, что нам не съесть и за месяц. Она раскладывает по местам всё, что купила. А потом начинаются ужасные вопросы:

– Ты сказала, что ты выпускница?

Я киваю.

– Что планируешь изучать в следующем году? – как бы невзначай спрашивает Шон, читая этикетку на банке с кукурузой, что купила Вивиан. Очевидно, он избегает смотреть мне в глаза, ведь что еще может быть в банке с кукурузой, кроме кукурузы? Он откуда-то знает, что для меня это больная тема?

– Я не… – Хочу сказать «не уверена», но не могу. Не потому, что мне стыдно признаться в этом, или потому, что нужно помогать в магазине. Обнаружив прошлой ночью в подсобке пустые коробки, я поняла, что моя помощь была никчемной. Маме необходимо придумать, как поднять магазин, и в этом я ей не помощник. Мне нужно двигаться дальше. – Науку. Но пока не уверена где…

– Что будешь делать с научной степенью? Тебя интересует медицина?

– Нет, я подумываю о криминалистике. Но еще не знаю точно.

– Для преддипломной практики есть много возможностей. Можно двигаться в самых разных направлениях. На самом деле варианты безграничны.

Я киваю:

– Да, так и есть.

Звонит телефон, и я быстро отвечаю, полагая, что это может быть мама или врач. Но это мужчина.

– Сьюзен дома?

– Нет, ее нет. Ей что-нибудь передать?

– Можешь передать, что звонил Мэтью?

– Мэтью. Нет. То есть да, могу, но она в больнице.

Он усмехается, чем застает меня врасплох.

– В этот раз у нее такое оправдание?

– Что?

– Послушай, скажи маме, что, если она оплатит счета, я перестану ей звонить.

– Вы коллектор?

Шон смотрит на меня.

– Пусть она позвонит мне.

Шон жестами просит дать ему телефон, и я передаю трубку. Он выходит за дверь и закрывает ее за собой. Как хорошо иметь поддержку.

Мама крепко сжимает мою руку.

– Мам, врач сказал, что это стандартная процедура. Не стоит нервничать.

– Но ты все утро не шутила. Ты думаешь, что это серьезно.

Я смеюсь:

– Я просто слишком устала, чтобы шутить, к тому же из-за твоего папы я чувствую себя неоригинальной.

Она улыбается:

– Они тебе нравятся?

– Да. – Вот и все, что я могу сказать. Сейчас не время разбираться с тем, что она лгала мне всю жизнь. Баб ушка с дедушкой определенно не монстры, какими она их пыталась представить. Мне едва удается сдержать злость.

– Знаю, я лишила тебя их общества, – говорит мама, будто читая мои мысли. – Я приняла это решение для себя, но не имела права решать за тебя. Мне так жаль…

Я сжимаю ее руку:

– Мы наверстаем упущенное, когда тебе станет лучше. Так что хватит уже притворяться больной. Если хотела помириться с родителями, могла бы придумать что-то менее драматичное.

Она улыбается:

– Я не умру.

– Я люблю тебя, мам.

– Я тоже люблю тебя, детка.

Шон и Вивиан уже поговорили с мамой, поэтому я еду на лифте вниз, чтобы присоединиться к ним в зале ожиданий. Повернув за угол, я вижу, что они не одни. Я сразу узнаю Ксандера, его идеально прямую спину ни с чем не спутаешь. Если бы Вивиан не посмотрела на меня, когда я вошла, я могла бы тихонечко сбежать, и Ксандер меня бы не заметил, но ее взгляд побуждает его повернуться. Мое сердце пропускает удар. И я все равно отступаю, иду к входной двери и выхожу на улицу. Голые деревья, растущие вдоль парковки, на фоне белого снега кажутся угольно-черными.

– Кайман, – зовет он меня. – Подожди! Пожалуйста!

Я останавливаюсь на клочке пожелтевшей травы, каким-то чудом не запорошенной снегом, и поворачиваюсь к нему:

– Что?

– Я почти забыл, как ты одним взглядом можешь поколебать уверенность человека в себе.

Жду, когда он объяснит, зачем пришел сюда.

– Хорошо. Думаю, слово за мной. – Он глубоко вздыхает. – Я столкнулся с проблемой. Поставил все на кон, хотя знал, что могу потерять. И я напуган.

Тяжело сглатываю, борясь с желанием успокоить его.

– Но, как ты сказала, без риска не случается ничего хорошего. – Он смотрит на траву, затем снова на меня, будто заранее приготовил эту речь и это только начало. – Мне так жаль. Тем вечером я сглупил. Я понятия не имел, что ты не знаешь своих бабушку с дедушкой. А потом, после слов Роберта…

– Роберта? – Воспоминание о Роберте резко всплывает в голове. Из-за всего случившегося я совсем о нем забыла. – Я не… мы с Мейсоном никогда не были вместе…

– Знаю. Скай все объяснила. Его слова застали меня врасплох, и я решил, что ты поэтому убегаешь. Потому что виновата. Но Роберт придурок. Не знаю, почему я хоть на секунду ему поверил. Я должен был побежать за тобой, убедиться, что ты в порядке. Что мы в порядке.

Это правда – Роберт придурок.

Он смотрит на свои руки, затем проводит пальцами по волосам. Таким растерянным я его еще не видела.

– Понимаю, ты была шокирована, когда впервые в жизни увидела бабушку с дедушкой, но почему ты не отвечала на мои звонки?

– Ты встречался со мной, потому что я богата.

– Что?

– Можешь отрицать это сколько угодно, но мы никогда не узнаем, правда это или нет, потому что ты не мог не знать.

– Я узнал о твоих бабушке с дедушкой меньше месяца назад. Моя бабушка рассказала мне. Сначала я не знал.

– Ты не мог не знать, – повторяю я.

– Но… – Он морщит нос, а затем в отчаянии смотрит на небо.

– Но что?

– Не надо меня ненавидеть за эти слова, но… ты не богата. Я видел, как ты живешь, и, когда узнал о твоих бабушке с дедушкой, решил, что твоя мама хотела показать тебе, как живут обычные люди, познакомить тебя с настоящей жизнью. Но как только я понял, что ты их не знаешь, что ты впервые увидела их на благотворительном вечере, я понял – у тебя действительно нет денег. Кайман, ты бедна. И ты все еще мне нравишься. До безумия.