* * *

Когда папа был жив, он иногда брал меня к ближайшему оазису. Учил натягивать пружину самострела, вкладывать стрелу. Рассказывал, как надо целиться, чтобы поразить паука точно в голову, в нервный центр.

– Вот видишь, – говорил отец, показывая на ближайший скрюченный ствол. – Представь, что это пустынный паук. Бей точно между глаз, сынок. Так… Задержи дыхание, плавно нажимай спуск. Плавно…

Щелк! Самострел дергался в руках. Стрела улетала куда-то поверх воображаемого паука и исчезала среди высохших колючих деревьев.

– Да что такое! – сердился отец и отправлялся на ее поиски.

До оазиса было несколько часов пути, но я любил приходить сюда вместе с папой. Мне нравилось наблюдать за коричневыми ползущими деревьями. Их голые ветки с длинными колючками иногда смешно шевелились, словно пытались поймать проходящего мимо человека. Среди деревьев гулял ветер. Казалось, что он живой и с любопытством прислушивается к нашим разговорам. Иногда я даже боялся его ранить, когда чувствовал, что ветер разглядывает мои робкие попытки попасть по мишени.

Здесь можно было легко разжечь костер. Хвороста вокруг хватало. Тогда мы сидели с отцом друг возле друга, смотрели на потрескивающие в пламени ветки и молчали. Наверное, отец в эти минуты вспоминал маму. А еще он рассказывал разные истории из своей охотничьей жизни.

Папа хотел, чтобы я стал охотником, как и он, но я так и не научился тогда попадать воображаемому пауку в голову. Настоящему охотнику это может стоить жизни.

– Кто оставляет такой след? – спрашивал папа, рисуя на песке ряд прерывистых точек с зигзагообразным следом посередине.

Языки костра бросали багровые отблески на рисунок. Чтобы порадовать отца, я напрягал память и отвечал:

– Это пустынная крыса. Вот это ее длинные задние лапки, а вот это – след от хвоста.

– Правильно! – радовался папа. – Что ты в таком случае должен делать?

– Я должен пойти по следу и найти ее нору.

– А зачем?

– Раскопаю и убью крысу. У нее прочная пушистая шкурка. А еще – у крыс большие кладовые, куда они стаскивают разные предметы. Можно найти хорошую вещь.

– Молодец! Но про что ты не должен забывать?

– Я всё время должен смотреть, не появился ли где фонтан песка.

Если фонтан замечаешь далеко на горизонте, то еще можешь убежать. А если ближе… Если зазевался и вовремя не заметил, то можно не успеть до ближайшей каменной гряды, как бы быстро ты ни бегал. Мой отец не успел. Это было давно. Но я до сих пор помню наш отдых и разговоры у костра, хотя время смывает яркость воспоминаний.

Один вечер врезался в память до мелочей. До потрескивания веточек под ногами. До крика летучей мыши, стрелой взмывшей в небо у меня из-под ног. Помню, как изменилось лицо у отца, когда он увидел следы.

Цепочка отпечатков человеческих ног уходила от потухшего костра в пустыню, в противоположную от нашего Города сторону. Поднявшийся ветер заметал их песком, засыпал следы присутствия кого-то чужого.

– Здесь был путник, – прошептал отец.

* * *

– Путник! – прокричал я, вбегая на ферму.

Анрика тащила ведро со свежим молоком.

– Я слышала, что звонил колокол. Это действительно пришелец? – недоверчиво спросила она, вытирая руки от слизи о передник. – Чужак?

Никто из жителей Города не уходил дальше расстояния дневного перехода. Человеку не выжить в бескрайней пустыне.

Тогда, возле костра, папа иногда вспоминал свое детство. Про то, как приходили путники – скитальцы пустыни. Они приносили новости и предметы на обмен. Но главное – новости. Информацию о событиях в других городах, далеких и доступных лишь одному воображению. Существуют ли сейчас эти города? Мне кажется, что мы одни посреди великой пустыни. Маленькая песчинка, затерянная в бесконечных просторах.

Но путник – вот он, в доме у Старосты. Несколько минут назад я видел его запыленную одежду. Разглядывал самострел, висящий на поясе. Смотрел на незнакомое бородатое лицо, когда чужак отстегнул защитную маску. На большие серые уставшие глаза. Он прошел к центру Города, сопровождаемый встретившими его охотниками. Протяни руку – и дотронешься. Обычный человек. Но еще – путник. Чужак.

– Откуда он пришел? – шепотом спросила Анрика. – Выходит, что мы не одиноки в пустыне, и где-то еще, кроме Города, существует жизнь? Другие люди?

Ответа я не знал.

– Пойдем скорее, все уже там.

Все – это Стас с Крошкой.

Я взял Анрику за руку. Ее ярко-желтые, словно полуденный песок, волосы пахли теплым молоком. Анрика сирота, как и я. Мою маму и ее родителей забрал год черного ветра.

Возле дома Старосты было полно народу, люди толпились на площадке около колодца. А вон Стас и Крошка. Они старше и вот-вот должны пожениться. Я украдкой бросил взгляд на Анрику.

– Он в доме со Старостой закрылся. Там охотники собрались. Все, кто сейчас в Городе, – пробурчал Стас. – А нас не пускают.

Возле двери в большой дом Старосты стояли двое охотников. Одного здоровяка с противным красным лицом звали Корк. Имя второго я никак не мог запомнить. Всегда называл его про себя Крысой за плохую привычку тащить всё, что попадает под руку. Особенно у подростков. А ты потом докажи, что это твое. Не любил я эту неразлучную парочку. Именно с ними ходил на охоту отец, когда…

«Сынок, где бы ты ни был в пустыне, чтобы ни делал, ты должен постоянно смотреть, не появился ли фонтан песка».

Над песчаными китами никто не властен. Хорошо, что они не могут добираться до Города – слишком мал уровень сыпучего песка. Слишком высоки здесь скалы под пустыней.

Сейчас Корк и его товарищ мешали любопытствующим пройти к Старосте.

– Идите, идите, чего стали! Успеете еще наглядеться. Староста про всё расскажет. Дайте путнику отдохнуть с дороги, – кричал Корк.

– Эй, мелюзга! – зло бросил Крыса. – Почему колодец простаивает? Чего мы должны для всех охотиться, жизнями рисковать, когда в Городе одни лентяи?

В этом он прав. Надо работать – не поспоришь. Ладони обхватывают плотную рукоять. Противно скрипит ось ворота. Пятьдесят оборотов вниз, пятьдесят оборотов вверх. Вода выливается в желоб, по которому отправляется в водохранилище.

Пятьдесят вниз и пятьдесят вверх. До боли во всем теле. До отвращения к Городу и пустыне. До одного желания – добраться до дома и рухнуть на кровать.

Но я не вижу ни колодца, ни своих рук. Перед глазами великая пустыня и цепочка следов, тянущихся к горизонту. Какие города видел путник? Откуда пришел? О чем может рассказать нам, просидевшим всю жизнь в одном Городе? Возможно, за горизонтом всё совсем иначе, всё по-другому? Может быть, пустыня заканчивается и начинается… Что начинается? Вдруг там есть зеленые деревья и трава? Земля, по которой текут настоящие реки?