– Когда уезжаешь? – поинтересовался Сергей.

От безразличного тона мужа Лида вздрогнула. Что она делает? Она месяцами пропадает на гастролях, она колесит по всей Европе, не думая ни о чём, кроме собственного удовольствия. А ведь у неё есть муж, есть дом…

А есть ли?

– А если я скажу, что больше не уезжаю? – тихо спросила она. – Если скажу, что остаюсь? Ты бы хотел этого?

Сергей отвернулся, но Лида заметила, как желваки заиграли на скулах.

– Да, – резко, почти сердито ответил он. Так, словно злился на себя.

– Тогда я остаюсь.

* * *

Меньше чем через месяц Таврило Принцип убил Франца Фердинанда, а через три дня после этого Германия объявила войну Российской Империи.

Лида радовалась, что война не застала её посередине Европы, стремительно погружавшейся в хаос. Дома, в Петербурге, тоже было тревожно, в русском обществе что-то бурлило и назревало, на улицах расклеивали листовки, на углах стояли жандармы, в воздухе витали призывы, напряжение и недовольство. Но, по крайней мере, не было войны. Боевые действия происходили где-то далеко, не затрагивали Лиду и потому не казались реальными.

Приятным сюрпризом для девушки оказалась новость, что Сергей вот уже почти полгода как оставил дирижаблестроение и сейчас по заданию военного ведомства работает над новыми моделями аэропланов под названием «Русский витязь», первые экземпляры которых уже собрали на Русско-Балтийском вагонном заводе. Более того, Лиде предложили испытывать построенные машины в деле, и девушка с восторгом согласилась.

Лида была счастлива тем особым, почти позабытым счастьем, которым она жила в те времена, когда они с Сергеем только что поженились и летали, летали, летали. И пусть муж по-прежнему не мог сесть за штурвал – но теперь он опять работал с аэропланами, и это снова их сблизило, как сблизило их когда-то общее небо.

Однажды после очередного испытательного полёта Лида обнаружила, что на краю взлётного поля её поджидает отец – в нарядной генеральской форме, с изрядной сединой в волосах и резкими линиями на лбу, которых девушка за ним не помнила.

Михаил Николаевич молча смотрел на дочь, а потом крепко обнял и прошептал на ухо:

– Я тобой горжусь.

И Лида впервые за долгое время расплакалась. От счастья.

* * *

В «Русских новостях», в «Гражданине», «Новом времени» и других газетах стали появляться статьи о первых боевых пилотах, которых называли асами.

Читая описания воздушных боёв, Лида невольно сравнивала их с поединками средневековых рыцарей, только на современный манер. Как закованные в броню рыцари с копьями наперевес неслись на конях прямо друг на друга, так и пилоты, вооружённые всего лишь ручным оружием, один на один слетались на аэропланах и вступали в перестрелку.

Одним из самых известных асов, разумеется, был Евгений Энберт, успевший прославиться тем, что однажды за один боевой вылет застрелил из револьвера сразу двух вражеских пилотов, и тем, что одним из первых успешно испробовал сложный маневр создания воздушных вихрей вокруг вражеского аэроплана, в результате которых машина противника потерпела крушение.

Когда Энберт впервые провёл таран вражеского аэроплана и сбил его на землю, фотографию знаменитого аса газеты напечатали на первых полосах. Статья рассказывала о том, как у отважного пилота закончились патроны в револьвере, и тогда Энберт зашёл на вражеский аэроплан сверху и нанёс удар колёсами шасси по крылу. На снимке Лидин рыцарь и кумир стоял в лётном шлеме и поднятых на лоб очках, выражение его лица было сосредоточенным и одухотворённым, а из-под воротника кожаной куртки развевался длинный белый шарф.

Этот белый шарф немедленно поразил воображение и почитателей прославленного аса, и других пилотов. Прошло совсем немного времени, и, казалось, не осталось больше авиатора, который не обматывал бы шею длинным развевающимся шарфом перед каждым вылетом… Пусть даже никто толком не знал, зачем Энберт это делает.

Никто – кроме, пожалуй, Лиды.

* * *

Истории о подвигах военных пилотов регулярно попадали на первые полосы газет; асы стали настоящими знаменитостями, героями романтических грёз юных девушек и примерами для подражания впечатлительных юношей.

Однако военное командование по-прежнему считало, что аэропланы хороши лишь для целей разведки. Пятнадцать огромных немецких цеппелинов, несущих на себе тонны оружия, серией ударных налётов на Бельгию разбомбили несколько городов и играючи смели два дирижабля Антанты. И что могли им противопоставить лёгкие аэропланы, на которых и оружия-то не было? В лучшем случае пилот брал с собой пистолет, из которого при изрядной доле везения мог застрелить вражеского авиатора.

Всё изменилось, когда Евгений Энберт, чьё имя уже гремело по всей Европе, приделал к фюзеляжу своего аэроплана кусок остро заточенного металла, которым успешно разрезал оболочку неприятельского дирижабля. Вдохновившись его примером, один из английских асов прикрепил к хвосту своего самолёта длинный трос с грузом, которым он успешно опутал винт вражеского цеппелина, пролетев у него перед носом. Затем три французских пилота совершили налёт на железнодорожную станцию Кёльна и взорвали её, сбросив вниз взятые с собой бомбы. Наконец, во время очередного боевого налёта немецких дирижаблей, на сей раз – на приграничные территории Франции, два французских аса впервые сумели сбить цеппелин, поднявшись над ним и сбросив на наполненный водородом баллон взрывчатку.

С этого момента война в воздухе перешла на новый уровень. Дирижабли стали вылетать большей частью ночью или маскируясь над облаками и брали с собой аэропланы прикрытия. На земле начали устанавливать системы противовоздушной обороны, а конструкторы принялись ломать головы над тем, как лучше вооружить аэропланы, потому что одного только ручного оружия пилота и нескольких бомб на борту было слишком мало.

В армии Антанты спешно сформировали авиационные отряды, и вскоре, собравшись в ударные группы, лёгкие аэропланы стали совершать налёты на вражеские дирижабли, медленно, но верно выводя из строя один цеппелин за другим. А сбитые дирижабли заменить было нечем – на постройку нового уходили месяцы, которых у противника попросту не было.

И Германия в конце концов ответила тем, что вместо цеппелинов в этой воздушной борьбе решила сделать ставку на свои аэропланы. Над Европой появились десятки новых «Фоккеров», «Пфальцев», «Таубе» и «Альбатросов». В смертельных схватках в небе один на один всё чаще сходились рыцари воздуха в кожаных куртках и лётных шлемах, с очками на лице и развевающимися шарфами на шее.

Аида с увлечением читала описания подвигов асов в газетах, но о том, чтобы присоединиться к ним, даже не думала. Во-первых, женщин не брали военными пилотами. Во-вторых, Сергей расстроится. Наконец, было что-то неправильное в том, чтобы использовать аэропланы как оружие. Авиация, по глубокому убеждению Аиды, была предназначена для спорта, а не для войны.