— У меня важное дело, очень, — сообщила трубка голосом Андрея. — Ты даже не представляешь, какой горячей информацией я обладаю. Слышишь меня?

— Слышу, — обеспокоенно сказала Людмила и поднялась из воды. — Погоди, я сейчас вытрусь и наброшу на себя что-нибудь, а то холодно.

— Ох, я тебе помешал…

— Нисколько. Я уже приняла ванну и собиралась вылезать.

Людмила не смогла бы объяснить, для чего посвящает Андрея в такие подробности. Но в душе она прекрасно понимала, зачем это делает. Пусть знает, что сейчас она голая. Абсолютно.

— Все, слушаю, — сказала она. — Черт, халат упал. Ага, порядок. Ну что же ты молчишь?

— Не хотел мешать тебе одеваться, — скромно произнес Андрей.

— Рассказывай же. Я умираю от любопытства!

Но на протяжении следующих минут Людмила умирала уже не от любопытства, а от тревоги за Андрея. Повествование о засаде на кладбище и состоявшейся перестрелке заставило ее остро почувствовать, как нужен ей этот странный, малознакомый, не слишком устроенный и к тому же женатый мужчина.

— Андрей, — пробормотала она. — Ты серьезно? Это не шутка?

— Какие шутки, когда пуля в желудке! Прости, это я сдуру ляпнул. На самом деле мне совсем не до смеха. Я в полной растерянности. И мне ужасно страшно. Вот такой я герой.

— И где они? — тихо спросила Людмила. — Эти люди, которые…

Договаривать она не стала, но было и так все понятно.

— На кладбище, — сказал он со вздохом. — Где и полагается находиться покойникам.

— Хочешь сказать…

Она снова умолкла на середине фразы.

— Третий бандит по кличке Джокер хотел в меня выстрелить, когда я уходил, — сказал Андрей. — Если честно, я специально оставил возле него пистолет. И взял с него слово, что он больше вредить мне не будет.

— А он? — спросила Людмила почти беззвучно.

— Слово-то Джокер дал. А потом схватился за оружие. Я заранее знал, поэтому вовремя обернулся.

— Если бы ты не оставил ему оружия…

— Он нашел бы другое. Это война, Люда. На уничтожение.

— Боже, мне кажется, что я сплю, — пробормотала она, — в кинозале на сеансе какого-нибудь боевика.

— К сожалению, это реальность, — сказал Андрей. — Но хватит об этом. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, или как там в Писании сказано? Лично я собираюсь жить дальше. Потому что умирать не имею права, пока не отомщу. Знаешь, что мне бандит перед смертью рассказал?

— Откуда мне знать?

— Я говорил тебе, что мой отец, покойный Никольников и прокурор Соболев дружили с молодости?

— Да, я помню, — подтвердила заинтригованная Людмила.

— Так вот, Никольников был журналистом, — продолжал Андрей. — И он нарыл изрядно компромата на Соболева. Думаю, Никольников что-то заподозрил, когда они общались, стал проверять и ахнул. Потому что бригада Джокера входит в крупную преступную группировку, которую крышует… угадай, кто.

— Неужели Соболев?

— Вот именно.

— О господи! И ты ему верил…

— Не только я, увы, — вздохнул Андрей. — Никольников и отец, они тоже не ожидали, что Соболев такая скотина. Когда Никольников понял, что его бывший дружок в сговоре и в доле с настоящими бандитами, он решил поговорить.

— Поговорить? — не поняла Людмила. — С кем?

— С Соболевым, с кем же еще, — с досадой ответил Андрей. — Насколько я понял, это должна была быть душеспасительная беседа. Мол, покайся, друг, искупи грехи. Именно это предложил Никольников Соболеву у себя на даче. А тот его убил. А потом стал заметать следы. Отправил СМС моему отцу, организовал улики, направил следствие по нужному следу. Ну, ты нашу полицию знаешь…

— Знаю, — печально подтвердила Людмила. — Андрюша, ты хоть понимаешь, в какой ты опасности?

— Ура!

— Ты радуешься тому, что находишься в опасности?

— Я радуюсь тому, что ты меня Андрюшей назвала. Это ведь означает сближение, верно?

— И чем у тебя только голова забита! — воскликнула Людмила с упреком, хотя на самом деле было приятно сознавать, насколько важно для него ее отношение. — Давай лучше подумаем, что нам…

— Подумаем, — с наслаждением повторил Андрей. — Нам.

— Нельзя было Джокера… э-э, ликвидировать. Он мог бы стать чрезвычайно важным свидетелем.

— Я его показания заснял. Этого будет достаточно?

— Может быть, может быть, — пробормотала Людмила задумчиво. — Мне нужно взглянуть, прежде чем что-либо утверждать.

— Так приезжай, — предложил Андрей.

Его интонация получилась тоскливой, как у человека, внутренне готовому к отказу.

— Еду, — сказала Людмила. — Минут через сорок буду у тебя. А то и раньше.

Давно она не собиралась так быстро, как сейчас. И макияжу уделила совсем чуть-чуть времени, как в молодости. Однако сразу выскользнуть из дома не удалось. Мать настигла Людмилу в прихожей, предусмотрительно отгородилась от отца дверью и спросила:

— Куда ты собралась, Люда?

— К подружке, — ответила та, вспомнив уловки студенческой поры. — Возможно, заночую у нее.

Недоверчиво тараща глаза, мать осведомилась:

— К какой еще подружке?

— К обычной подружке.

— Это ты с ней сейчас по телефону разговаривала?

— Ага, — беспечно подтвердила Людмила. — С ней.

— И зовут ее Андрюша!

— Мама! Я не маленькая девочка!

— А ведешь себя хуже маленькой. Судя по твоим репликам, у твоего Андрея какие-то неприятности. Нелады с законом, конкретней выражаясь. Я права?

Мать была права, но Людмила не собиралась подтверждать это. В целях самозащиты она предпочла задать встречный вопрос:

— Ты подслушивала?

— Просто слушала, — поправила ее ничуть не смутившаяся мать. — Ты достаточно громко говорила.

«Эх, нужно было воду из крана пустить, — запоздало подумала Людмила. — Как в старые добрые времена».

— Чтобы слышать, нужно было вплотную к двери стоять, — обронила она. — Приложив ухо.

— Как ты можешь?! — возмутилась мать. — Неужели я хоть когда-нибудь шпионила за тобой? Дожили… Эх…

Проследив за заученным жестом, которым материнская рука схватилась за левую сторону груди, Людмила торопливо сказала:

— Ничего такого я не думаю. Услышала и услышала. У меня от тебя секретов нет.

— Людочка, доченька, не ходи никуда. Останься.

— Не могу. Я должна, мамочка. Моя профессия…

— Твоя дурость! — перебила мать, резко меняя тон. — Доверчивость твоя вечная. Хватит уже, хватит! Остановись, дочка! — Материнский голос приобрел металлическое звучание горна, трубящего тревогу. — Одумайся! Не ввязывайся в чужие неприятности. Погубит тебя твой Андрюша.