Папки компоновались в хронологическом порядке. Четыре папки, в каждой записи за неделю. Оксана поставила камеру всего месяц назад.

Они опросили домашних. Что произошло перед этим? Что заставило ее организовать наблюдение? Но ни Юрий, ни Жанна, ни горничные не смогли ничего вспомнить.

Сергей нашёл специалиста и передал ему планшет.

– Будет, обещают, через три-четыре часа, – сказал он.

– Отлично!

– И еще Татаров прислал биографическую, так сказать, справку. Оксана Баренцева дважды проходила как свидетель по уголовным делам о контрабанде.

– Ого! – Илюшин оживился. – Впрочем, я чего-то в этом роде и ожидал. Есть подробности?

– Она начала бизнес с того, что стала закупать в Италии одежду и ввозить в Россию.

– Да, Жанна упоминала об этом. – Илюшин сел на подоконник, внимательно слушая.

Нет, пожалуй, слово «внимательно» не отражало степени вовлеченности Макара. Он не просто слушал, он впитывал, втягивал информацию; в его голове откладывалось не только изложение событий, но и паузы, и мельчайшие мимические движения рассказчика, и смена интонации; он год спустя после разговора мог вспомнить, что Бабкин вышел в кухню, чтобы налить воды, и разбил стакан. Для него все было важно.

При этом он мог перебивать. Мог задавать нелепые вопросы. Правда, со временем Сергей пришел к выводу, что нелепыми они кажутся только на первый взгляд: за ними всегда имелась какая-то подоплека, твердое основание, которое он сам не успел разглядеть.

– А Жанна не упомянула, что итальянская одежда частично отшивалась на фабриках в Италии, а частично была копией с готовых фасонов? Копии шили таджикские женщины в Подмосковье. Баренцева не жадничала, не сильно разбавляла партию, и ее разоблачили только потому, что накрыли подпольный цех.

– Кому нужен подпольный швейный цех? – удивился Макар. – Или они гнали бешеные объемы?

– Нет, объемы были скромные. Но таджикские женщины ещё немножечко выращивали в подвале коноплю.

Макар посмотрел на Бабкина круглыми глазами, захохотал и повалился на пол.

– Может, это была конопля для портняжных целей, – ухмыляясь, заметил Бабкин. – Ну там, знаешь, веревки, лямки, тесемки…

– Тесемки жжем, смеемся!

– Оксане пришлось переквалифицироваться. У нее были накопления, к тому же она взяла кредит в банке. Это позволило ей уйти в ювелирный бизнес. Ввозила золото из Турции и Арабских Эмиратов, открыла несколько точек в торговых центрах – преимущественно на окраинах. Здесь возникает первое уголовное дело. Ее взяли на попытке перевезти контрабанду в барабане стиральной машины. Точнее сказать, барабан был обернут слоем фольги, а в фольге везли пять кило колец и прочих побрякушек. Я предполагаю, Баренцева проделывала такой фокус не один раз, а попалась, когда на таможне сменили досмотровые установки на более совершенную модель. Всю вину взял на себя один из ее помощников. Отделался двумя годами условно – и получил щедрую выплату от Оксаны. Следователь, который вел дело, говорит, что разыграно было чисто: хозяйку бизнеса вывели из-под удара, заодно отделались от обвинения в организации преступной группы. Через год Баренцева вынырнула уже хозяйкой сети ювелирных магазинов. Поэтому я уверен, что не единственная стиральная машинка проползла через границу, как золотая черепашка.

– Или она наладила новый канал контрабанды, – предположил Макар.

– Тоже вариант. Но мне кажется, на некоторое время она должна была притихнуть. А тут всего год – и как феникс из пепла! Магазины продержались три года, однако обнаружились подделки. Причем наглые! Вместо драгоценных камней – ювелирное стекло. И имитация бирюзы.

– Бирюза массово копируется, это не новость. Найти натуральные камни очень сложно. Помнишь, нам еще Сема с Моней это объясняли? Они сами использовали, если мне не изменяет память, кварц и окрашенный халцедон.

– Ага. Но Баренцева продавала не синтетическую бирюзу и не керамику, а откровенный пластик. Одна из клиенток заплатила за колье восемьдесят тысяч, а дома поднесла к камню раскаленную иголку. Когда бирюза задымилась и завоняла, клиентка тоже задымилась и понесла заявление в полицию. Баренцева выкрутилась вторично, и вообще все как-то сошло на нет. Следователь, который вел дело, уволился. Либо она откупилась от него, либо от заявителей. Или и то, и другое. Но сколько счастливых женщин до сих пор носят ювелирное стекло вместо аметистов и сапфиров, одному богу известно. После этого скандала – снова год перерыва, и затем Баренцева берется за недвижимость. Здесь все выглядит чисто. Сначала она покупала квартиры на стадии котлована и перепродавала их, когда дом был готов. Затем перешла на коммерческую недвижимость. Огромных сделок за ней не числится, честная бизнесменша средней руки.

– Сделавшая первичный капитал на контрабанде и обмане потребителей, – заметил Илюшин.

– Она нечиста на руку, – согласился Бабкин, – но Татаров почти уверен, что в последних сделках не найти зацепки к ее исчезновению. В телефоне за последние две недели нет ни одного звонка, который имел бы отношение к этой сфере деятельности. Она исправно получает арендную плату за свои квадратные метры и не затевает новых игр.

Макар выбил на подоконнике какую-то меланхолическую мелодию.

– М-да. И зачем такой практичной женщине понадобились фейерверки пасмурным летним днем в Долгопрудном?

– …и почему она их не забрала, – в тон ему отозвался Сергей. – Ладно, больше нечего тянуть. Пора переходить к эротическому фильму.

Сыщики одновременно тяжело вздохнули. Мало что может быть скучнее, чем смотреть документальную съемку сексуальных игр.

Запись, до которой добрался Медников, специалист перебросил на компьютер Макару.

– Понеслась, – сказал Илюшин и открыл самый первый записанный день: двенадцатое августа.

Тринадцатое.

Четырнадцатое.

Пятнадцатое.

На шестнадцатом Илюшин, не выдержав, нажал на паузу.

– Я даже не знаю, что трогательнее, – помолчав, сказал он. – Убежденность Жанны в добропорядочности своей сестры или ее надежда скрыть весь этот… – Он ткнул в экран.

– …блуд! – подсказал Сергей.

– Как ты считаешь, она соврала нам или действительно не знала, чем занимается ее сестра в этом коттедже?

– Надеюсь, первое! Тогда мы хотя бы установим личности этих перцев.

– Не упоминай при мне перцы в ближайшие сутки, – сказал помрачневший Илюшин и ушел на кухню варить кофе.

Бабкин его понимал. За пять дней в постели Баренцевой побывало четверо любовников. Сергея с Илюшиным ни секунды не беспокоила ее нравственность. Но список подозреваемых в причастности к исчезновению Оксаны расширился почти в два раза.

– Их всех можно установить, и не прибегая к помощи Жанны, – крикнул он в сторону кухни. – Достаточно посмотреть телефонные звонки за последнюю неделю…