«Рассказал третьим лицам, – поставил метку Сергей. – Нужно проверить».

– Нет, не смешно, – без улыбки сказал Макар. – Довольно противно.

– Вот! Вот! Я и говорю: противно! Я тогда увернулся – ну, слушайте, у меня все-таки физическая подготовка, пилон и все такое… Мускулатура знаете какая должна быть! Я просто перекатился по постели, вскочил – она, блин, лежит, как русалка, раскинулась по всей кровати! Хохочет! «Я пошутила, дурачок, ты чего!» – передразнил он. – Я чего! Я, не она! Я реально чувствовал себя как жертва домогательства. Понял всех девчонок, к которым пристают старые вонючие начальники с брюхом.

– А она старая и с брюхом? – удивился Бабкин.

– Она баба! У меня на нее не встанет, даже если она будет выглядеть как Лана Дель Рэй!

Бабкин поставил вторую метку: посмотреть, кто такая Лана Дель Рэй.

– Она меня прямо в угол загоняла, – горячился парень, не понимая, как звучат его слова – он несся на санях с горы во весь опор. – Я ей только один раз прямо сказал, что мне не нравится. И знаете, что она мне ответила, знаете?

«Что ты у нее в кулаке, дружочек».

– Что уволит? – предположил Макар.

– Щас! Ага! Уволит! Это я сказал, что уволюсь нафиг, мне такие заходы в гробу снились! А она мне говорит: ах ты мой бедный котик, а у котика папочка и мамочка! А что скажут у папочки на работе, если узнают, что он вырастил сына-педераста? Сынок в Москве совсем вразнос пошел, ходит, переодетый девкой, и губы красит. Проститут!

– Слушай, – осторожно начал Бабкин, – вроде на дворе уже не Советский Союз, чтобы из-за чужой ориентации устраивать выговор с занесением отцу в трудовую. Или я ошибаюсь?

Мальчишка так и сидел красный, взъерошенный, живо переживающий воспоминания об унижениях заново.

– Ты за МКАД давно выезжал, дядя? В маленьких городах бывал? Там все друг друга знают, косточки соседям перемывают. Школа – вообще змеиное гнездо! Вот радости-то всяким гадюкам косточки обсасывать моим папе с мамой.

– Тем более родители не в курсе…

– Во-во! Еще и этот сюрприз им на головы! Я уже придумал: поеду в Ворсму, сам им все расскажу, чтоб хотя бы подготовить морально. Чтобы не получилось так, что матушка утром заходит в свою поликлинику, а ей со стенда улыбается моя рожа с подписью: «Геи столицы». Нафиг-нафиг, от такого и отъехать недолго! Я Баренцеву знаю! Она… – Артем пощелкал пальцами, подыскивая определение. – Театральная!

– В смысле склонности к театральным эффектам? – уточнил Илюшин.

– Ага. Если бы решила мне отомстить, подошла бы к этому творчески.

– Были прецеденты?

– Сходу не соображу. Но я вам точно говорю, просто так она бы меня из лап не выпустила!

Напоследок Илюшин спросил:

– Артем, нет ли у вас предположений, зачем Баренцева поставила камеру в гостевом коттедже?

Тот хмуро улыбнулся.

– У меня не предположения. Я точно знаю зачем. Она мне сама сказала. Хотела поймать нас на воровстве, меня или Ладу.

– А что, были случаи воровства?

– Не было. Это у нее, как бы назвать точнее… провокация! Она иногда уходила в гостевой домик. Я прихожу с уборкой – на комоде всякие побрякушки валяются, серьги, кольца, браслеты… Я их собирал и в шкатулку складывал. Иногда деньги попадались. И на полу, и на кровати, но меня Лада еще в самом начале предупредила: наши деньги – только те, что из рук в руки переданы. Мы не в отеле, чтобы нам чаевые на постели оставлять.

– У него физическая подготовка, – процитировал Макар, когда Артем ушел. – Пилон и все такое.

– Думаешь, он грохнул Баренцеву случайно, уворачиваясь от ее прелестей? – Бабкин пересел со стула в кресло. – На хорошего актера пацан не очень похож. Хоть чем-нибудь он себя выдал бы, тебе не кажется? А он просто боялся, что мы заподозрим его в ее исчезновении. Хотя, конечно, вариант соблазнительный…

Илюшин фыркнул, и он понял, что его последние слова прозвучали двусмысленно.

– Татарову нужно проверить, где наша красавица была в субботу и в воскресенье, – сказал Илюшин. – И еще раз опросить парней, которые с ним живут. Вряд ли все трое будут покрывать Смирнова, если узнают, что речь идет о пропаже человека. Но что-то мне подсказывает, что Артем действительно резался весь день в «Ведьмака», а потом отправился на свои занятия. Он мог бы убить Баренцеву, но у него не хватило бы ума так замести следы, что мы четвертый день не можем ее найти.

– Четвертый день! Ты так говоришь, словно мы ее четвертый месяц ищем.

Сергей потер глаза. Удивительный предмет мебели – кресло! Заснуть в нем невозможно, – по крайней мере человеку таких габаритов, как Бабкин, – но стоит сесть в него, и тебя охватывает дремота. С другой стороны, сколько он спал сегодня? Пять часов…

Ночью они составляли с Макаром недельный график перемещений всех, кто связан с пропавшей. В процессе Бабкин вознес хвалу небесам за то, что Баренцева практически отошла от дел. Если бы им пришлось выстраивать еще и ее рабочие связи, одной ночью они не отделались бы. А так у них в коттедже на стене висела роскошная схема, где каждый, от Леночки до поварихи, был обозначен своим цветом, и ниточка его тянулась, показывая, где побывал субъект и с кем пересекался.

Перед тем как уйти из коттеджа, они снимали схему. Не слишком-то удобно – но оставлять ее постоянно на виду было нельзя. Рабочие материалы на то и рабочие, чтобы посторонние к ним доступа не имели. Илюшин прятал трубу ватмана в шкаф.

Труба, труба… Может, кто-то спрятал так же в шкаф и Баренцеву? В Алабушеве наверняка есть подходящие шкафы, он ведь обходил дома и видел. Шкафы, шкафы, шкафы… за заборами тянутся шкафы, в них живут люди. Жива Баренцева или нет? Может быть, она хотела всех запутать и потому спряталась в шкаф – как маленькая девочка во время игры в прятки? Маленькая девочка, которой доставляет удовольствие дразнить окружающих. Спряталась, свернулась клубочком и уснула, а ее все ищут, ищут, ищут…

– Серега! – Макар стоял над ним и тряс его за плечо. Бабкин тряхнул головой и проснулся окончательно.

– Ого. Задремал.

– Не задремал, а выключился. Сидел-сидел, таращился, потом смотрю – уже храпишь. Подъем, дорогой товарищ! У нас с тобой еще две недели записей не отсмотрены.

Маша не знала, поговорила ли Беломестова с бабушкой Ксении, как обещала. Не хотелось и выяснять. Встав очень рано, она работала до полудня и поняла, что пора сделать перерыв, когда не смогла с первого раза правильно написать имя Крота – Фредерик.

Она заглянула к Ксении. К счастью, встретила ее не Тамара Пахомова, а сама девочка, но составить компанию на прогулке отказалась.

– Дел много. Давайте завтра!