— А кто и зачем вас прислал? — спросила Аня.

— Навряд ли ты в курсе той истории, — вздохнула я. — Много лет назад Клавдия Васильевна подтвердила алиби двух девочек, которые пришли в ее магазин и по глупости разбили в нем витрину. А не так давно твоя бабушка сообщила одному человеку, что тогда солгала, что якобы мать одной из тех школьниц дала ей денег за вранье, обеспечивая таким образом своей дочке алиби.

Аня показала пальцем на фанерку.

— Я знаю, видела того человека. Я тут была и все слышала. Мужчина мне дал триста евро. А я не хочу им свои деньги отдавать. Папа и бабушка потом подрались, окно грохнули. До сих пор никак не починят, говорят, денег нет мастера вызвать.

Анечка отвернулась к загаженной плите.

— Бабуля больна, и отец тоже. Они пьют давно, но раньше употребляли только по выходным. А когда бабушка дом продала, тут и началось! Прежде ее хозяйство удерживало. В деревне ведь не забалуешь. Не принесешь воды? Ну и сиди без чая. Картошку не посадишь, не окучишь, огурцы не польешь? Зимой придется лапу сосать. В магазине-то все дорого, а на огороде бесплатно. У бабушки курочки жили, индюки, поросята, они есть хотят, передохнуть с голоду могут. Бабка самогонку делала и продавала, но сама не слишком увлекалась, разве что по субботам, после бани. Но в воскресенье к обеду уже трезвая была. Я о ее привычке знала, в выходной всегда скотину и птиц сама кормила, в сарае убирала. Мы хорошо жили, не богато, но не голодали. Я умею хлеб печь, но только белый, черный нет. Ржаной мы в магазине брали, а молоко-творог у тети Зины, бесплатно. Я ей за это коровник чистила, дрова колола, по хозяйству помогала…

Мне стало не по себе. Степа, а ты еще порой хнычешь о своем неудачном детстве! Как тебе не стыдно? Жила у Белки в ласке и довольстве, за чашку молока на чужую тетку не пахала, за алкоголичкой не ухаживала. Ну да, у некоторых девочек из моего класса были волшебно красивые платья, лаковые туфельки и любящие родители, которые покупали дочкам все, что те пожелают. Но я жила в собственной комнате, играла в необъятных павильонах полигона[13], никогда не испытывала ни голода, ни унижений, не терпела побоев, а самой большой неприятностью для меня было встать рано утром и идти на занятия в школу. Всякий раз, выходя из «Кошмара» и попадая под снег или дождь, я чувствовала себя самой разнесчастной на свете. Интересно, какие бы мысли пришли мне, избалованной, в голову, если бы пришлось вскакивать в воскресенье в четыре утра и бежать в сарай, убирать куриное гуано?

Прежде чем горевать о своей жестокой судьбинушке, надо поглядеть по сторонам и понять: ты живешь очень даже счастливо; пока ты, сидя у телика, заливаешься горючими слезами от того, что не имеешь новой шубки, кое-кто таскает на своих плечах шпалы или бежит под ливнем в рваных сапогах, не зная, где взять деньги на покупку хлеба.

— Деньги, полученные от продажи дома, бабушку с папой сгубили, — не по-детски рассуждала Аня. — Бабка в город переехала, делать ей тут нечего стало, только с соседками трепаться. А средства есть, в шкафу лежат. И пошла развлекаловка, каждый день гулянка. Мы с папой сюда перебрались, потому что бабка сказала: «Давай, сынок, двушку сдадим, заработаем. Разве мы с тобой в одной квартире не поместимся?»

Девочка махнула рукой.

— Деньги за дом они быстро пропили, теперь на аренду живут плюс бабушкина пенсия. В Москве она хорошая, на нее много бутылок приобрести можно, а закусь приятели притащат. Да много им и не надо, наварят макарон, подсолнечным маслом зальют и готов обед на три дня.

— Здорово! — вздохнула я.

Девочка прислонилась к столу.

— Ага, весело. Я чего только не делала! Объявление в газете прочла про таблетки, которые надо тайком в еду подмешивать, тогда стопроцентно алкоголизм вылечивается. Не помогло!

— Не верь рекламе, — посоветовала я, — пьющего человека очень трудно от водки отвернуть.

— Да уж поняла, — кивнула Аня. — У нас в классе у многих родственники квасят. Мои хоть не дерутся, окосеют и спят, а у других табуретками швыряются, кулаками машут.

— Расскажи, кто к Клавдии Васильевне приходил? — попросила я.

— А что ей за вранье будет? — предусмотрительно осведомилась Анечка.

Я заколебалась, потом ответила:

— Ничего. Видишь ли, я как раз одна из тех глупых школьниц, много лет назад разбивших витрину в магазине. Мне надо найти человека, который заставил твою бабушку врать, Клавдия Васильевна не виновата, ее соблазнили.

Аня опустила голову и тихо заговорила:

— Это было недавно. Мужчина странный такой — тощий, с усами, бородой, в здоровенных очках, похоже, лысый, на голове панама.

— Не красавец, — отметила я. — Сумеешь его лицо описать?

Девочка призадумалась.

— Ну… глаза и нос… обычные вроде. Сказал, что его зовут Николаем Андреевичем.

Я внимательно слушала, стараясь не пропустить ни слова…

Гость хотел поговорить с Клавдией Васильевной. Она, как водится, оказалась пьяна и храпела на диване, отец тоже спал, одурманенный алкоголем. Аня попыталась соврать дядьке:

— Дома никого нет, старшие уехали в командировку.

Но тут, как назло, старуху стало тошнить, она проснулась и заорала:

— Анька, принеси таз!

Девочка метнулась в ванную. Николай Андреевич тем временем прошел в комнату, увидел картину «Алкоголики на привале» и сделал Ане предложение:

— Я вызову похмельщика, он живо приведет старуху в чувство. Потом твоя бабка прочитает на камеру текст, и мы расстанемся. За эту услугу ты получишь триста евро. Три тысячи дам алкоголичке. Сможешь уговорить ее сделать то, что я прошу? Надеюсь, читать она не разучилась?

Анечка согласилась, и дело завертелось.

Врач с набором лекарств прикатил через полчаса. Пока он протрезвлял Клавдию Васильевну, Николай Андреевич попросил у Ани чистую тетрадь и крупными печатными буквами написал на ее страницах текст.

Не надо осуждать девочку за то, что она согласилась на предложение, позабыв спросить, о чем придется говорить старухе. Ане очень хотелось новые джинсы, футболку, платье, туфли, еще она наметила купить родственникам новое лекарство от пьянства, сходить в кино, поесть мороженого… Или нет, решила она, без одежды можно перебиться, а вот без мобильного телефона никак. У нее ведь старая-престарая трубка, которую ей отдала одна из соседок. А еще нужен компьютер. Если обещанные евро не потратить, а спрятать, потом докладывать к ним каждый месяц зарплату, которую Анечка получает за мытье полов у Ольги Петровны из дома двенадцать, то через полгода может накопиться сумма на планшетник. Айпад — мечта Ани, она на него давно пытается собрать, но всякий раз, когда у нее скапливается половина нужной суммы, случается нечто экстраординарное — в квартиру приходит монтер и грозит отключить за неуплату электричество, бабушка забывает выключить воду и заливает соседей — деньги приходится тратить. А один раз отец увидел, куда дочь прячет заначку, и украл ее.