Это была их четвертая встреча, четвертый отель.

На этот раз Олег пригласил ее всего за неделю – пришлось срочно договариваться с Еленой Васильевной, девчонками, каждой обещать подменить, вернуть долг, и – получилось! Дружный у них был коллектив, хорошая работа, и Олега ей бы не встретить без нее.

Люся дежурила на ресепшне, он, седоватый, крепкий, неотличимый от всех командировочных – пиджак, галстук, аккуратная овальная лысина, вот только мышцы под пиджаком вставали бугром – спортсмен? – подходил несколько раз, по делу и без. Нет, слишком образованный он был для спортсмена, все подшучивал (и не тупо!), звал прогуляться по улицам их снежного города, она пропускала привычную болтовню мимо ушей – на улице минус сорок, спасибо, не пятьдесят. Изредка что-то отвечала с ровной улыбкой: это где же мы с вами будем гулять? По сугробам прыгать? Но то днем, на людях, и отвечалось, и отшучивалось легко.

Через два дня, когда снова была ее смена, он пришел ночью, так и не уехал – командировка, видимо, была долгой.

В три она приняла гомонящую группу японцев, еле справилась – по-английски они не говорили, их малахольный, все время улыбавшийся гид по-русски понимал едва-едва, у одного, как назло, самого главного, в номере из окна дуло, действительно сильно, хотя все предыдущие жильцы, закаленные русские люди, этого не замечали, никто не пожаловался – переселила; другой никак не мог понять, как пользоваться душем – в конце концов сходила, показала сама, так было проще, не будить же ради этих идиотиков девчонок-горничных; под утро, уже в начале пятого, прилегла наконец на плюшевый диван в холле. И ощутила сквозь забытье, как кто-то будто приблизился неслышно, присел рядом, смотрит, произносит слова… или снилось? так хотелось подремать, хоть малость перехватить еще сна, и все же она открыла глаза, через силу – он. На этот раз не в пиджаке – в черной футболке, с горами бицепсов, сидел прямо над ней и осторожно держал ее за мизинец. Повторял, кажется, уже не в первый раз, странно домашним и хозяйским тоном.

– Устала? Когда смена-то закончится? Лю-ся.

Светло-серые глаза глядели прямо и совсем не жадно – по-человечески глядели, тепло, но и по-мужски. Смена кончалась через два часа. Она сбросила остатки цеплявшейся дремы.

– Вы хотели что-то?

– Нет, – он покачал головой и все сидел, не давал ей подняться, и своей великанской ладонью сжимал ей уже всю руку. – Просто не спится. И соседи у меня шумные заселились, прям посреди ночи. Проснулся, полежал, почитал. Теперь вот гуляю…

– Здесь камеры везде, меня с работы выгонят, – говорила она устало, но ощущала другое, что слабеет, поддается, что невозможно больше так, восемь лет поста и тоски по Илюхе, довольно. Потом она и сама не понимала, почему потянулась к нему в ту ночь, провела по лысинке ладонью, а она оказалась не голая, на ней рос невидимый легкий пух и было так приятно его погладить – ответила, в общем, – спросонья, это спросонья просто, и камеры, конечно, никакие в ту ночь не работали, которую неделю не могли эти камеры починить. Господи, как зовут его, пойти посмотреть документы…

– Меня Олегом зовут, – мгновенно читает он ее мысли. – Сегодня же перееду от вас, на другом конце такой отель построили! С бассейном, говорят, с сауной… партнеры третий день настаивают, я не хотел, а теперь вот повод появился. Далековато, правда, ну, да все равно машину за мной присылают. Приглашаю тебя туда.

– Кто же ты такой важный? – перешла на «ты» и она, уже поднявшись и заходя за стойку.

– Да так, – махнул он рукой, – начальствую в администрации городской…

И ловя ее изумленный взгляд – это ж совсем неплохо! почему он об этом так пренебрежительно? – оборвал: «Толку-то…»

В другой отель, как и обещал, переехал в тот же вечер – там, в новом, ярко-синем, свежеотстроенном, ее никто не знал, хотя все равно проходя мимо ресепшна, отвернулась и почти пробежала к лифту, но куда еще было идти? Дома – полторы комнаты и мама, объяснять ей, что поплыла, потому что подержал ее за мизинец?

Два оставшихся от его командировки вечера они провели вместе, первый, ненасытный, в его номере, туда же заказали и ужин, суп лососевый, пирожное ее любимое, шоколадное, на второй день Олег повез ее в ресторан, в котором Люся была лишь однажды, на шумной свадьбе Вики Найденовой, после этого побывавшей замужем еще дважды – с тех давних пор здесь многое переменилось. На стенах висели теперь медвежьи и заячьи шкуры, в углу стояло чучело оленя, рядом низенькая фигура эвенка в национальной одежде, над самой ее головой торчал охотничий рог. Заказали фирменное блюдо – пельмени с олениной под соусом из брусники, говорили про здешний холод, про что же еще, и про охоту. Олег оказался охотником, охотился, правда, не на медведей, на фазана и утку в основном – так и говорил, в единственном числе, и травил байку за байкой. Он и культуризмом увлекался, даже в соревнованиях участвовал, и вроде как большой человек был на своем местном уровне, но насколько большой – не сказал. Люся и не расспрашивала. Слушала его истории, опрокинула за компанию сто грамм и думала: послезавтра уедет, не увидимся уже никогда, и пусть, удачная в этот раз у тебя вышла охота, и мне понравился ты.

Получилось почти не хуже, чем с Ильей, беспутным ее прежним другом. Познакомились на занятиях по английскому, который сама же и вела – приезжала два раза в неделю в их компанию по организации корпоративов. Илья в этой компании был мозгом, его называли «вундеркинд» – он действительно был одним из самых молодых там сотрудников, 23 года! его любили. Он умел стать своим в любой компании, и все ему давалось: он и пел, учился оперному пению, да бросил, и стихи сочинял шутливые, такие смешные, и сценарии праздников умел придумать под любой заказ как никто… За что понравилась ему она? Непонятно. А когда спрашивала, за что же, ведь все девчонки были его, – Илья откликался загадочно: «за безответность». Да, она действительно смотрела ему в рот, восхищалась каждым очередным его свершением, смеялась его стихотворениям взахлеб. Так они и просмеялись почти три года, она переехала в его квартирку, вот-вот собирались расписаться, как вдруг Илья затосковал, начал зависать на своих корпоративах до последнего посетителя и в конце концов сбежал в Норвегию, с концами – не подарив ей даже ребенка на память.

Семь лет Люся хранила ему верность, после него смотреть ни на кого не могла, и почти сразу после разлуки из чувства протеста поменяла работу, перешла из университета в гостиницу, лучшую в городе, на другие деньги, куда взяли ее за хороший английский… и незаметно приблизилась к возрасту, когда крем от морщин почти не помогает. С Олегом она развязала.

Но когда он улетел, и только из самолета отправил ей губки на подаренный им же телефон (как ни отказывалась, но «как же я фотки тебе буду слать»), а потом не написал ни строчки, ни смайликом не мигнул, ни в первый день, ни через неделю – почувствовала себя обманутой. Обманул! Когда смотрел по-человечески, когда говорил неслышимые ни от кого прежде слова. И не слушала возражений, в чем обманул, разве что-то обещал ей? Через неделю после его отъезда Люся заболела – в самые лютые морозы лежала с температурой, в полубреду, в обнимку с телефоном, ныряя из его объятий в убогую свою квартирку и неутихающую недоуменную боль: неужели так ничего и не напишет? И жадно гуглила его – ничего! Только три официальных строчки на сайте администрации его города-миллионника. Не маленьким он там был человеком, но и не слишком большим.