– Хотел бы я быть торговцем. Путешествия, экзотические загорелые женщины, свежее пиво, дождь и лужи… – проговорил Кристоф, прерывая долгое молчание. – Я ни разу не пробовал рыбу, которую не засолили или не утопили в масле.

– Вы родились в башне? – спросил Сенлин с облегчением.

Кристоф, похоже, не заметил подделку.

– Конечно. В Доме Пелл, да простоит он вечно… – Агент указал вверх большим пальцем, а потом стукнул им себя по кончику носа. – Мать надеялась, что я поднимусь немного выше по карьерной лестнице. Стану канцлером, или герцогом, или владыкой порта. Но оказалось, что у меня не очень-то хорошо получается раболепствовать и что именно этим занимались две трети высшего общества, хотя мне-то нравилась другая треть, – сказал он, подмигнув и сделав жест, намекающий на выпивку. – А теперь, мистер Грязные Ботинки, я готов задать свой вопрос.

Немного очарованный доверительным тоном Кристофа, Сенлин ответил:

– Ладно.

– На «Арарате» я был дозорным. Я оберегал корабль от неприятностей вроде ветровых сдвигов и пиратов. Я был достаточно внимателен и понимал знаки: полет птиц, разрывы туч, маленькие воронки, которые обозначают зыбучие пески… Лично мне наплевать, что вы хотите украсть картину Комиссара, мистер Грязные Ботинки. Но мне любопытно: вы одинокий волк или ишачите на Дом Альгез?

Сенлин чуть не подпрыгнул, но сумел сдержаться, лишь спина чуть напряглась. Он проговорил, тщательно скрывая изумление:

– Не понимаю, о чем вы.

Кристоф повернулся к Сенлину, который неловко выкрутил шею, сидя за мольбертом. Усы охранника теперь, казалось, изображали театральную хмурую гримасу.

– Послушайте, я устал облегчать жизнь коменданту Сопле. Он-то мою сделал весьма утомительной. – Сенлин распознал в голосе Кристофа бунтарскую озлобленность, и она дала проблеск надежды. – Каждое новое поручение оказывается вдвойне скучнее предыдущего. Если я вас сдам, не сомневаюсь, Паунд вознаградит меня, отправив охранять туалеты возле Фонтана.

Кристоф говорил уже почти трезвым голосом, хотя все еще пошатывался.

– Я знаю, ты не страус, у тебя на руке нет клейма. Если ты пришел из грязи, должен быть достаточно умным – возможно, спорым на взятку или мастерским стрелком. – Тот факт, что оценка Кристофа взлетела столь высоко над реальными достижениями Сенлина, поражал воображение. Но удивление быстро прошло, когда Кристоф вытащил пистолет – впрочем, без особой спешки. – Твои ботинки сделаны в Альгезе. Я увидел «А», выдавленное на стельке. Это может ничего не значить; ботинки из Альгеза продаются тут и там, как мне говорили. Возможно, это совпадение. Но возможно, и то, что твои документы подделаны и ты шпион Дома Альгез.

Обвинение озадачило Сенлина. Он никогда не читал про Дом Альгез и ничего о нем не слышал. Под дулом пистолета Кристофа соображать было трудно. Он сомневался, что отрицание убедит агента, но был слишком взволнован, чтобы придумать убедительную ложь. И потому он выпалил:

– Я директор единственной школы в рыбацком поселке под названием Исо. Я приехал сюда на медовый месяц с женой, но потерял ее. Художник, который нарисовал эту картину, скрывает информацию о моей потерянной жене, и он вынудил меня украсть полотно для него. Я делаю это только ради жены.

Кристоф стволом пистолета отодвинул фуражку и прицелом почесал лоб:

– Ты хороший обманщик.

Внимательность и подозрительность, которые сделали Кристофа отличным дозорным, похоже, лишили его умения верить честности. Что, наверное, было к лучшему.

– Спасибо, – только и сказал Сенлин.

– Эх, был бы ты хоть вполовину так хорош в живописи. Это ужасная подделка. Комиссар ее заметит – если не он, то кто-то из его жукоголовых кураторов. Сколько у тебя денег?

– При мне два с половиной шекеля.

– Очень бедный пират. Подумать только! За два с половиной шека я могу дать тебе фору в один час. – Кристоф спрятал пистолет в кобуру и спросил: – От меня пахнет выпивкой?

– Очень сильно, – сказал Сенлин, копошась в карманах брюк и пальто. Он вложил последние монеты в ладонь Кристофа.

– Тогда я дам тебе два часа. – Кристоф согнал Сенлина со стула усталым взмахом руки и сел, кряхтя. – Если когда-нибудь решишь, что работаешь на Дом Альгез, скажи им, что я открыт к сотрудничеству. Из меня бы вышла отличная крыса.

Сенлин запретил себе бежать к двери, хотя сердце подталкивало его именно к этому. Взамен он шел решительным, широким шагом, словно король на коронации. Он не побежит. Ни за что на свете.

Кристоф окликнул Сенлина уже у двери, и, когда директор школы повернулся, агент указал на картину, скаля пожелтевшие зубы.

– А зачем карлица ходит по воде? – спросил Кристоф, и его икота перешла в отрыжку.

В здании Таможенного бюро сделалось многолюдно: шла пересменка. Повсюду слышался какофонический топот, похожий на тарахтение плохо отлаженного двигателя и усиленный странной акустикой коридоров. Воздух загустел от мускусного запаха кожи и пота. Несомненно, атмосфера была бы токсичной для – как его назвал Кристоф? – коменданта Сопли.

Сенлин не мог удержаться от мысли, что агенты глядят на него с подозрением. Он резко свернул за угол и столкнулся с мужчиной, который был на голову ниже ростом. Небольшое недоразумение, но Сенлин почувствовал себя так, словно угодил под поезд.

Мужчина, одетый в белое, запрокинул голову и посмотрел на Сенлина из-под потрепанных полей соломенной шляпы. У него была очень гладкая, лишенная пор кожа, которая напомнила Сенлину вареное яйцо, а его большие округлые зубы казались стертыми от привычки что-то грызть – как будто он обгладывал все кости, что оставались на тарелке. Бледно-голубые глаза Красной Руки глядели равнодушно, почти сонно.

– Какой высокий! Да, интересный образчик; выдающийся лоб, тонкие губы… – задумчиво проговорил Красная Рука низким рокочущим голосом. – Острый подбородок и скулы – какой трагичный облик! Наверное, из краев трески, баллад и маяков. В точности по учебнику: особь мужеского пола из Восточного Ура.

Логические выводы Красной Руки поражали точностью. Невзирая на потрясение, Сенлина впечатлил его интеллект. Но он не успел сформулировать внятный ответ: Красная Рука прошмыгнул мимо, сунув в карманы сжатые кулаки, и подошвы кожаных сандалий тихонько шлепали его по пяткам. Сенлин сглотнул комок в горле и поспешил прочь.

Он мог лишь надеяться, что Кристоф сдержит слово. Хотя, по правде говоря, что толку от двух часов? Он-то думал, что до обнаружения подделки пройдут недели, собирался одолжить немного денег у Тарру, забрать Марию и оказаться на полпути от башни, прежде чем Комиссар спустит собак. Он хотел исчезнуть в человеческом лабиринте, прижимая к себе Марию – нет, он бы ее привязал, как связали себя те сестры, старые девы, на Рынке. Но столько всего пошло не так.