«Окленд Рэйдерс» — единственная футбольная команда, которая по-прежнему регулярно использует пиявок для лечения травм. Это старинное средство, а причины его применения кроются в том, что команда родом из района залива с его могущественным итальянским сообществом, бакалейно-гастрономическими магазинами с экзотическими иностранными деликатесами, колбасами, свежей рыбой и пиявками. У меня осталось много теплых воспоминаний о том, как я шатался по изысканным итальянским ресторанчикам Северного пляжа в компании «Рэйдерс». Это было в старые добрые времена, когда серебристо-черная династия только-только зарождалась, и задолго до того, как она превратилась в могучую победоносную машину, каковой является сегодня.

Все было иначе в те годы, и нам никогда не бывало скучно. Каждая игра была потрясающим приключением вне зависимости от результата, но «Рэйдерс» образца 1970-х обычно побеждали, за исключением того раза с «Питтсбургом», когда рухнули надежды многих. И уже тогда были видны первые побеги того, что потом разрослось в многочисленную «нацию “Рэйдерс”» — самую зловещую банду головорезов из тех, что когда-либо собирались под одной крышей в англоговорящем мире. Правда, в большинстве из 50 штатов время от времени тоже возникают всякие малоприятные культы.

Ну и что с того? Мне больше нечего добавить. Я уже принял решение относительно «Рэйдерс». Они лучше, чем «Баккэнирс», и они выиграют. Разница, вероятно, составит 10 или 11 очков, но сейчас она колеблется в районе пяти-шести.

В конце это уже не будет иметь значения. Предстоит серьезная схватка. Удачи вам, и помните: если «Рэйдерс» проиграют, я появлюсь на национальном телевидении с пиявками на голове и принесу извинения. Мне будет стыдно за то, что я оказался такой задницей.

Да, но ведь в этом вся соль игры на ставках, правда? Вот почему я готов пойти на это. Хо-хо! И вот почему это так захватывающе.

Прошедшая неделя выдалась для заснеженного Аспена просто чудовищной. Город определенно жаждет движухи. Торговцы с ума посходили. Черт возьми! Да, сэр! К нам прибывают Всемирные экстремальные игры и вместе с ними — толпа абсолютно диких людей. Хо-хо! Предварительные подсчеты показывают, что их будет не меньше 40 000 — ополоумевших от адреналина и жаждущих оргии скорости людей. В выходные город превратится в дурдом, и все ждут этого с нетерпением.

Почему бы и нет? Я тут подумал: давайте-ка посмотрим на эти игры, на эту феерию риска, которую ESPN привозит к нам каждый год в комплекте с шайкой телевизионщиков и репортеров, мошенников, рабочих и специалистов по безопасности. Вся долина бурлит и кипит в возбуждении, как в канун Олимпийских игр.

— Давай почудим сегодня, — предложил я Аните на рассвете в субботу. — Чувствую, сегодня нас ждет изрядное веселье, и, кроме того, это же просто наша профессиональная обязанность — освещать эти игры.

Я лениво улыбнулся и попытался расшевелить ее.

— Ты же помнишь, что я спортивный журналист? А эти Всемирные экстремальные игры как раз спортивное событие. Будет настоящий сумасшедший дом, толпа буйных психов. Сгораю от нетерпения!

Она посмотрела на меня долгим взглядом, а потом вдруг завопила:

— Идиот! Ты что, с ума сошел? Тебе надо выступать сегодня на антивоенном митинге. Ты — главный оратор. Возьми себя в руки, — продолжала она. — Шериф приедет за нами в три часа дня. Какую рубашку ты наденешь?

— Что? — заскрежетал я зубами. — Да что ты несешь? Я хотел уже надеть полицейскую форму и парик, спокойно смешаться с этой безумной толпой и поболтать с незнакомцами.

И тут я вспомнил.

— Ну, конечно! Митинг, демонстранты! Я, должно быть, перебрал этой ночью!

Что за черт! Оценив ситуацию, я почувствовал, что моя решимость куда-то улетучивается. В эти несколько часов апогея Всемирных экстремальных игр я как раз должен буду произнести речь перед тысячей взбудораженных демонстрантов, которые съедутся в Аспен со всего штата Колорадо, чтобы протестовать против войны в Ираке.

Разумеется, это событие тоже обещало движуху на весь день, и кое-кто даже опасался вспышек насилия.

— Глупости! — сказал я шерифу. — Никакого насилия не будет, во всяком случае, пока мы будем там. Так что пусть эти паникеры успокоятся и наслаждаются происходящим.

Он неуверенно кивнул, изображая согласие.

— Нам бояться некого, — сказал он наконец, — кроме нас самих.

Засмеялся и крепко похлопал меня по спине.

— И эта чертовщина происходит по всей стране, так ведь?

— Именно так, — ответил я. — Мы превращаемся в нацию хнычущих рабов страха — страха войны, нищеты, терроризма; страха быть уволенными из-за кризиса; страха быть выселенными за идиотские долги или упрятанными в концлагерь за то, что якобы симпатизировали террористам.

Все это уже случалось с миллионами патриотично настроенных, законопослушных американских граждан, и это может произойти с каждым даже в ослепительном мире профессионального спорта, где суперзвезды имеют громадные заработки и оказывают огромное влияние на общественное мнение. Что, например, будет, если Майкл Джордан снимется для Nike в умопомрачительной антивоенной рекламе, которую будут крутить на национальном телевидении по девять раз в день? Подумайте об этом.

Ух ты! О боги! Мой самолет улетает в Нью-Йорк через два часа, и я в панике. Кто бы мог подумать! Нашу долину вчера накрыла мощная снежная буря, сразу же после того, как я закончил свою страстную обличительную речь, обращенную к благожелательно настроенной толпе в парке в центре города. Наряду с демонстрантами там стояли сотни прибывших на Всемирные экстремальные игры. Никакого насилия, ни одного конфликта. Приятно быть частью такой толпы. День оказался удачным во всех смыслах.

Однако мы выбились из графика, ребята. Я должен отправиться в Нью-Йорк, чтобы отметить выход в свет моей новой книги. Это будет короткий визит. Хо-хо! На сегодня все. Счастливо, и не забывайте следить за тылами!

Матч за Суперкубок состоялся меньше чем три недели назад, но футбольным наркоманам типа меня кажется, что прошло уже 22 года. Только что я разблокировал это воспоминание, несмотря на то что ночные кошмары, когда мне снится это событие, заставляют меня покрываться испариной и кричать, словно таракан пробрался в мою селезенку, чтобы сдохнуть там.

Это воспоминание ослабляет меня. Я вижу Ричи Гэннона, он бросает мяч, который перехватывают нападающие, и падает под натиском монстров — необъятных 140-килограммовых спринтеров, пробегающих 36 м за четыре секунды и обожающих калечить людей, особенно ценных квотербеков.

Хваленый бросок «Тампа Бэй» порвал в клочья линию нападения «Рэйдерс», полностью обезоружив Гэннона. Это было жалкое, горькое зрелище.