Вот первый странный случай, который произошел в нашей школе. Наш новый учитель проводил у нас урок по грамматике латинского языка. Одним из его любимых методов было (кстати, вполне вероятно это был один из самых лучших методов) заставить нас самих сочинять предложения с целью продемонстрировать свои знания и понимание тех правил, которым он пытался нас научить. Само собой разумеется, такой урок дает возможность глупым ученикам дерзить. Существует много историй из школьной жизни, в которых ученики переступали рамки, в любом случае, всё зависит от учеников. Но Сэмпсон был не из тех, кому можно сесть на шею, он следил строго за дисциплиной, да так, что мы и пикнуть лишний раз не могли. В тот день у нас был урок, на котором он нам объяснял, как можно применить слово «помню» в латинском языке. При этом он каждого из нас заставил составить предложения с использованием глагола memini, – это переводится – «Я помню». Большинство из наших составили простые предложения, что-то вроде: «Я помню своего отца, или «Он помнит свою маму», – и всё в этом духе, банальные и избитые фразы. Также я помню, что очень многие из нашего класса написали: – memino librum meum,[168], зато Мак Леод – о котором я уже говорил, решил придумать нечто оригинальное. Всем хотелось поскорей ответить и идти дальше, поэтому кто-то пнул его легонько ногой под партой, а я, который сидел рядом с ним, пихнул его и прошептал ему в ухо, чтобы тот поторапливался. Не смотря на всё это, он сидел так, словно его не было в классе. Я смотрю в его листок, а тот ни единого слова не написал. Я опять его толкаю, теперь уже сильнее чем раньше, и ругаю всеми бранными словами, которые я тогда знал, за то, что он заставляет нас ждать. В какой-то степени это помогло. Он вздрогнул и, похоже, очнулся. После чего очень быстро написал пару строчек на своем листке и сдает его вместе со всеми учителю. Его работа была последней или может быть предпоследней, в то время как у Сэмпсона было многое, что сказать ребятам, которые написали meminiscimus patri meo и тому подобное. Часы пробили двенадцать, что означало наш урок закончился еще до того как он дошел до работы Мак Леода, и поэтому Мак Леоду пришлось задержаться до тех пор, пока проверят его предложение. Когда я вышел из класса, заняться мне было нечем, и я решил подождать своего приятеля. Он очень долго не появлялся, а когда наконец-то он вышел, мне почему-то показалось, что тот капитально влип. – Давай рассказывай, – говорю я ему, – что ты получил? – Я не знаю, – отвечает он, – вроде ничего, но, по-моему, у нашего Сэмпсона от моего предложения крыша поехала. – Это потому что ты написал чушь собачью? – Да нет, ничего подобного, – говорит. – Там всё было правильно, серьезно. Я сначала написал Memento – то есть, «помню», после этого надо использовать слово в родительном падеже. Вот вся моя фраза: – memento putei inter quatuor taxos." – Это что за ахинея! – говорю. – Откуда ты её выкопал? Что это значит? – Это такой прикол, – говорит Мак Леод. – Я точно не знаю, что это обозначает, оно откуда-то пришло в мою голову и так там и застряло. Хотя я примерно представляю, что это может быть, потому что перед тем как это написать, у меня в голове появились какие-то образы. По-моему это: – «Вспомни колодец между четырех». – Как называются те темные деревья у них еще красные ягоды? – вдруг неожиданно спросил он. – Рябина, наверное, – отвечаю я ему. – Да нет, не рябина, – говорит МакЛеод. – Вот, вспомнил – Тис. Да, правильно, тис. – Ну и что тебе сказал Сэмпсон? – Знаешь, он как-то странно себя повел, вроде как обрадовался. Прочитав мое предложение, он подошел к камину и долго стоял возле него, повернувшись ко мне спиной, причем за всё это время он не проронил ни слова. Затем обернулся и тихим голосом произнес: – И что, по-твоему, это подразумевает? – Я сказал ему, что я на этот счет думаю, только сказал, что не помню, как это дурацкое дерево называется. После этого он захотел узнать, почему я это написал, в ответ я ему еще что-то сказал, не помню что. Затем он бросил эту тему и перешел на другую. Начал спрашивать, как давно я здесь, где живут мои родители, и всё в этом роде, а потом он меня отпустил, но выглядел он точно как чокнутый.

Я не помню, что мы еще говорили по этому поводу. На следующий день Мак Леод не пришел. Он свалился с простудой, а может еще что-нибудь подцепил. Прошла неделя, или даже больше, прежде чем он опять начал ходить в школу. Потом начало тянуться время, за целый месяц, считай, ничего особенного не произошло. Не знаю, чокнулся Сэмпсон, как думал Мак Леод, или нет, вида он не показывал. Я с абсолютной точностью могу сказать, а сейчас я это уже хорошо понимаю, что-то в прошлом у него случилось, но я совсем не представляю, чтобы у нас мальчишек в ту пору умишка хватило докопаться до того, где собака зарыта.

Потом произошел еще один случай похожий на тот, о котором я тебе рассказывал. Несколько раз после того дня мы работали с примерами, чтобы продемонстрировать свое знание правил, но никаких конфликтов с учителем не возникало, за исключением тех случаев, когда мы делали их не правильно. И вот, настал тот день, когда мы должны были работать с этим ужасным и кошмарным условным наклонением, учитель нам дал здание привести примеры с использованием условного наклонения, которые будут выражать условное наклонение в будущем времени. Мы работу сделали, не знаю, правильно – неправильно, и сдали все свои листки учителю, после этого Сэмпсон начал их проверять. Вдруг он вскочил со стула, издал какой-то непонятный гортанный звук, и бросился прочь из класса через дверь, которая была как раз у него за спиной. Мы сидели молча, с минуту или две, потом, я думаю, что это конечно не очень порядочно, тем не менее, мы поднялись со своих мест, я и несколько других мальчишек, чтобы посмотреть свои работы, которые лежали у него на столе. Само собой разумеется, я поначалу решил, что кто-нибудь из класса выкинул какой-нибудь номер или сморозил какую-нибудь глупость, и Сэмпсон побежал докладывать. То же самое думали и все. Смотрю, а когда он кинулся