Некурящие — Полякова, Скибкарь, Колосова и Данилов — продолжили общаться.

— Хотела еще урологу показаться, но Вера Исаевна после дежурства ушла рано, а ни к кому другому я не пойду, — сказала Колосова. — Угадайте, кого я видела в урологии?

— Урологов? — предположил Скибкарь.

— Девяткина. Помните такого?

— Как не помнить! — Скибкарь посмотрел на Данилова. — Это наш бывший зам по хирургии, редкостный болван! Иногда он был вынужден брать дежурства, когда в графике возникала дыра. Урологов у нас не очень много, приходилось ему проявлять сознательность. Как-то раз во время дежурства кто-то из хирургов пришел к нему с вопросом по поводу переведенного из реанимации больного и услышал в ответ, что сейчас господин Девяткин — дежурный уролог, и глобальные вопросы решать не уполномочен. Типа разбирайтесь сами, а завтра, после дежурства, я спрошу с вас как заместитель главного врача по хирургии. Здорово, да?

— Анекдот, — сказал Данилов. — Скверный.

— В этом он весь — всячески отбиваться от ответственности, чтобы ненароком не ошибиться. Лучшая страховка от ошибок — ничего не делать. Но ведь работает: в департаменте до заместителя начальника управления дорос, и это еще не предел!

— А какого именно управления? — полюбопытствовал Данилов.

— Самого-самого — организации медицинской помощи. А что он в урологии забыл, Елена Михайловна?

— Так он же докторскую написал, — ответила Колосова. — Скоро апробация. Он приехал на кафедру и по старой памяти заглянул в отделение.

— Девяткин будет дважды доктором![57]— Скибкарь схватился за голову. — Ой, не верю! Он же дуб стоеросовый!

— Как будто он один такой! — усмехнулась Полякова. — У нас каждый второй защитившийся — дуб.

Вернулись курильщики.

— Мы сейчас вспоминали историю с взятками, — сказала Короткевич.

— С какими именно, Яна Зиновьевна? — уточнил Скибкарь. — Они у нас кругом.

— Иняз.

— А-а!

— Владимир Александрович, наверное, не в курсе, — Короткевич посмотрела на Данилова. — О, это была такая пертурбация! — Она закатила глаза и покачала головой. — В начале прошлого учебного года полиция задержала одного из посредников в тот момент, когда он выходил от доцента кафедры иностранных языков с пачкой зачеток в сумке. Потянули за ниточку, клубочек начал распутываться. Доцент Гаругалина, проставившая заочно зачеты, заявила, что сделала это, потому что ей угрожали расправой. Посредник сказал, что за каждый зачет заплатил Гаругалиной по пятнадцать тысяч рублей…

— Нехило! — удивился Данилов. — Сколько же тогда стоит экзамен?

— Это были заочные зачеты злостным прогульщикам с кучей пропусков. Некоторые вообще ни на лекциях, ни на занятиях не появлялись, так что это еще очень дешево. На кафедре нормальной анатомии подобный либерализм стоит вдвое дороже. В итоге Гаругалину уволили, получение ею денег доказать не смогли, можно сказать, что она довольно легко отделалась. Сейчас она вроде бы работает в гуманитарном университете имени Шолохова, я краем уха слышала.

Примечательно, что следом за Гаругалиной уволилась и заведующая кафедрой Малинина, правда по собственному желанию. Видимо, сильно припекать стало. Ходили слухи, что ректор всерьез собирался расформировать кафедру, но потом все же передумал. И правильно: без кафедры иностранных языков не обойтись, расформируешь одну, так придется создавать другую. Какой смысл? Только лишние хлопоты.

Но активная борьба с коррупцией началась… Очень активная, вплоть до провокаций. Ловят на живца. С поличным — это же верное уголовное дело. Хотя я бы не сказала, что вся эта возня кого-то сильно испугала. Просто люди стали осторожнее, разборчивее, абы с кем не связываются и, конечно же, сами деньги не берут.

Взять хотя бы нашего шефа. У него все расчеты идут через Ирку. Что можно взять с секретарши? Она лицо не должностное, у нее ответственность другая. И потом, случись что — шефу ее отмазать труда не составит, это не самому под статью подставляться. Но, — Короткевич многозначительно подняла вверх указательный палец, — мы с надеждой смотрим в будущее. Рано или поздно любая волна уляжется. Коррупцию не побороть, она сама кого хочешь поборет. Да и смысла нет вредничать…

— Это как? — не понял Данилов.

— Ну, к примеру, встану я в позу и не поставлю зачет кому-нибудь из студентов. Не войду в положение, не изберу компромисс, а пойду на принцип. И что? Зачет поставит кто-то другой, вплоть до Тарасыча. А я останусь при своих принципах несолоно хлебавши. Есть ли смысл упускать заработок? Что от этого изменится? Ровным счетом ничего. Скажете, что я не права?

— Каждый прав по-своему, — ушел от прямого ответа Данилов.

— А все-таки? — настаивала Короткевич. — Могу я узнать ваше личное мнение?

— Мое? — Данилов на секунду-другую призадумался. — Студенты должны учиться, а не покупать зачеты и экзамены. А то ведь представить страшно, какие из таких студентов получаются врачи…

— Верно! — одобрила Полякова.

— А вы сами, в бытность свою студентом, никогда и ничего не покупали? — прищурилась Яна Зиновьевна. — Никогда-никогда?

— Было один раз, — улыбнулся Данилов. — Зачет по физкультуре мне поставили за бутылку французского коньяка.

— Вот видите! — оживилась Яна Зиновьевна. — Сами, как говорится, не без греха, а осуждаете…

— Я никого не осуждаю. Вы поинтересовались моим мнением — я его озвучил. Ну, и одно дело — зачет по физкультуре, а другое — по анестезиологии. Есть ведь разница с точки зрения профессионализма?

— Нет! — рассмеялась Короткевич. — Никакой разницы! Там предмет — и здесь. Там зачет — и здесь. Кто пренебрегает физкультурой, тот быстро устает, следовательно, хуже работает и допускает больше ошибок!

— Убедили! — Данилов поднял вверх обе руки, показывая, что он сдается. — Но я, собственно, и не лез в обличители… Мне за профессию обидно. Многовато в ней дураков, не находите?

— Не знаю, — Яна Зиновьевна пожала плечами. — Не видела такой статистики. Если взять нашу кафедру, то дурак всего один, да и то не совсем уж беспросветный, кандидатскую все же защитил.

Уточнять, о ком идет речь, Данилов не стал. И так сразу догадался, что Короткевич имеет в виду доцента Кулешова. А что касается диссертации, так ее по-разному защитить можно, только что об этом говорили. Та же ситуация, что и с зачетами.

С подачи Саакова разговор перешел на то, где интереснее работать. Сам он считал, что на кафедре. Короткевич с ним согласилась.

— А мне интереснее всего было работать в поликлинике, — Скибкарь снял очки, оценил на свет чистоту стекол, подышал на них и начал протирать полой халата. — Участковым врачом. Чего так смотрите?