Прежде чем покинуть машину, Гамигин повернулся ко мне вполоборота и спросил с чрезвычайно серьезным видом:

– Ты думаешь, здравомыслящий демон рискнул бы вернуться вместе с тобой в притон, в котором уже во время первого визита на нас бросился придурок с ножом?

Признаться, вопрос поставил меня в тупик. Главное, я не мог взять в толк, к чему Гамигин задал его.

– Ты хочешь сказать, что нам не следует снова туда заходить? – спросил я, указав взглядом на козырек, нависающий над лестницей, ведущей в Интернет-кафе.

– Мой врач-психокорректор считает, что у меня не все в порядке с инстинктом самосохранения, – ответил на это черт. – Он считает, что прогулки по краю пропасти доставляют мне некое противоестественное наслаждение, но даже самому себе я не решаюсь в этом признаться.

Глядя на невозможно серьезное лицо детектива Гамигина, я почувствовал, как изнутри меня начинает распирать смех. Вначале я еще пытался как-то его сдержать, но очень скоро убедился в том, что мне это не удастся. Откинувшись на дверцу машины, я ударил ладонью по коленке и захохотал в полный голос.

Какое-то время черт непонимающе взирал на мои судорожные движения, с помощью которых я пытался выразить ему свои извинения, но под конец и его разобрало. И мы, как два идиота, обкурившихся дури, сидели и заливались истерическим хохотом, глядя друг на друга, как будто в жизни не видели ничего смешнее. Хорошо еще, что окна «Хэлл-мобиля» были тонированными, иначе кто-нибудь, наблюдавший за нами с улицы, мог черт знает что подумать.

Отсмеявшись, я ладонью вытер выступившие на глазах слезы.

– Ну, хватит. – Я сунул руку под мышку, чтобы проверить, легко ли выходит пистолет из кобуры. – У нас говорят, что много смеяться – это не к добру.

Гамигин тряхнул головой, после чего поднял руки, чтобы поправить свою аккуратную прическу.

– Только сегодня я, кажется, понял, что имел в виду мой психокорректор, – сказал он. – Думаю, тебе тоже неплохо было бы с ним познакомиться.

– Кстати, – вспомнив то, о чем давно уже собирался спросить, я снова повернулся в сторону Гамигина: – как там дела с восстановлением рисунка, который ты снял со стола?

– Сейчас посмотрим.

Гамигин откинул крышку на приборной панели, за которой находился небольшой жидкокристаллический дисплей. Черт ввел запрос, и через несколько секунд на экране появилось сообщение: «Изображение восстановлено на 75%.

– Что это значит? – спросил я.

– Это значит, что изображение пока еще нечеткое, но на него уже можно взглянуть.

Гамигин нажал клавишу распечатки, и из-под дисплея выполз небольшой прямоугольный лист бумаги.

Взглянув на него, Гамигин усмехнулся и передал бумагу мне, сообщив при этом:

– Пятикратное увеличение.

Изображение, как и предупреждал черт, было довольно-таки расплывчатым. Но тем не менее на белом листе была отчетливо видна широкая красная линия, замкнутая в кольцо. В центре круга было оттиснуто красное пятно. Требовалось некоторое воображение для того, чтобы догадаться, что это было изображение маленькой птички.

– Красный Воробей, – уверенно заявил я, глянув на Гамигина.

– Я тоже об этом подумал, – кивнул черт.

Сунув распечатку в карман, я вышел из машины.

Мелкий дождик, накрапывавший с самого утра, затих, но в воздухе все равно висела сырость. Я поднял руку, чтобы привычным движением надвинуть шляпу на глаза, и, только поймав пальцами пустоту, вспомнил, что оставил ее в качестве сувенира подполковнику Малинину. От макияжа, наложенного утром на мое многострадальное лицо, после визита в НКГБ ничего не осталось, поэтому, чтобы хоть как-то скрыть следы неделикатного обращения с моей личностью, допущенного отдельными вульгарными типами, я надел солнцезащитные очки, которыми предусмотрительно снабдила меня Светик. Вечерело, и на улице в наступающих сумерках я смотрелся в солнцезащитных очках довольно-таки странно, но для публики, заполняющей Интернет-кафе, разница между днем и ночью была непринципиальной, а потому я мог не опасаться, что меня примут там за чудака.

Не успел Гамигин запереть машину на ключ, а к нам уже подбежал мальчишка, присматривавший утром за «Хэлл-мобилем».

– Опаздываете! – с улыбкой глянул он на Гамигина.

– Ты что, постоянно здесь работаешь? – поинтересовался черт.

– Не, – мотнул головой парнишка. – Кому такие развалюхи нужны, – он взглядом указал на машины, которые, если судить по их внешнему виду, нужно было толкать пару километров для того, чтобы завести. – А других здесь и не бывает. Я вас-то сегодня утром случайно приметил.

– А эта чья? – Гамигин кивнул в сторону стоявшего с краю серого «Даймлера-Бенца».

– Не знаю, – снова покачал головой парнишка. – Первый раз ее вижу.

– Ладно, держи, – потрепав мальчишку по голове, Гамигин сунул ему в руку банкноту.

У парнишки рот от изумления открылся, когда он увидел, что черт дал ему не доллар, а шеол.

– Дядь, у меня сдачи нет, – растерянно произнес он.

– Присматривай за машиной, – кинул ему через плечо Гамигин и, пригнув голову, вошел следом за мной под навес над лестницей, на котором, приоткрыв мокрые пластиковые крылья, сидела горгулья, удивительно похожая на Градоначальника.

Еще не открыв дверь, я услышал доносившийся из кафе размеренный грохот. Бесконечное повторение одного и того же примитивного ритма, запущенного с бешеной скоростью, мог назвать музыкой разве что только тот, у кого в мозгах осталась одна-единственная ложбинка, разделяющая два полушария, по которой звуки стекали в спинной мозг, чтобы затем, вспенившись в копчике, заставить ноги двигаться в том же самом ритме. Впрочем, в заведении, которое мы с Гамигином намеревались посетить, таких отморозков было более чем достаточно, а в чужой монастырь, как известно, со своим общевойсковым уставом не ходят. Так что, мысленно посочувствовав обслуживающему стойку бара поклоннику «Грейтфул Дэд», я открыл дверь.

Вибрирующий низкочастотный грохот, ударив по ушам, в первый момент почти оглушил меня. Посмотрев на Гамигина, я заметил, что черт тоже болезненно поморщился. В зале царил зеленоватый полумрак, раздираемый хаотичными всполохами света. Стены расчерчивали геометрические узоры лазерных лучей, а по потолку медленно ползли трехмерные изображения тяжелых предгрозовых туч. В зале, заполненном людьми, почти не оставалось свободного места. У каждого виртуал-автомата сидели по двое, а то и по трое человек, путешествующих по миру призрачных фантазий и совершенно не осознающих при этом, где они находятся и что вокруг них происходит. На свободном пространстве толпились по большей части совсем еще молодые парни и девчонки, дергающиеся в ритме безумной музыки. Почти у каждого к виску была прилеплена контактная присоска с проводком, тянущимся к нагрудному карману, в котором лежал виртуал-плейер. Вокруг столов с компьютерами было более спокойно. Большинство из них занимали одиночки с натянутыми на головы гипершлемами.