— Ага… Тогда что ей понадобилось у нас, в Хейвен-Парке? Час назад я лично остановил ее на Пасифик. Она мчалась сюда на всех парах. Не иначе как тебя разыскивала!

К горлу подкатила тошнота, мне показалось, что меня вот-вот вырвет. С трудом удалось сдержаться.

— Шейн, ты работаешь на нее. По всей видимости, ухитрился как-то связаться с ней, и она спешила тебе на помощь. Вот что я тебе скажу: дура она, твоя агент Лав! Уверяла, что получила приказ тебя арестовать, а ордера на арест не захватила! Капитан Джонс сообщил ей, что тебя разыскивают во Флитвуде за покушение на убийство. И еще она потому дура, что взяла с собой всего двух парней. Против Тэлбота и шестерых наших они бы ни за что не устояли. В общем, на наш берег она так и не попала. Вот почему я думаю, что ты все же стучал федералам!

— Ты не прав, хотя вряд ли мне удастся тебя разубедить.

— Точно, не удастся. — Алонсо улыбнулся. — Придется тебе поделиться со мной некоторыми сведениями. Для начала расскажи, что известно ФБР.

— Нечего мне рассказывать. Ты все неправильно понял.

— Да неужели?

Белл взмахнул левой рукой, и у него из-за спины вдруг вышел Орас Веларио. Пока я был в отключке, ему, видимо, успели оказать первую помощь. Разбитую губу зашили, голову забинтовали… Вот с зубами — совсем другая история. Должно быть, он умирал от зубной боли, потому что, говоря, он то и дело морщился: стоило ему открыть рот, как оголенные нервы словно огнем обжигало. Понимая, что исход событий ясен заранее, я стал готовиться к неизбежному.

Оказалось, что Алонсо еще есть что мне сказать.

— Твое досье на сайте «Адспол» — полная лажа! — сказал он. — Скорее всего, твоя женушка в курсе и вы действовали с ней заодно. Какой отсюда следует вывод? На самом деле ты не трахаешься со знаменитой актрисой, как думали все. Значит, ты еще женат и тебе есть о ком волноваться!

— Алекса выгнала меня из дома и подала на развод!

— Как-то не верится. — Алонсо улыбнулся. — Давай выкладывай все, что тебе известно! Если ты убедишь меня, что ничего не скрываешь, я, может быть, и пожалею твою драгоценную женушку и не трону ее. Но если попробуешь умничать, я знаю, что делать. Сначала оттрахаю ее как следует, а потом отвезу куда-нибудь в глушь, пристрелю и брошу. Так что все зависит от тебя!

— Если ты ее убьешь, за тобой будет охотиться все полицейское управление Лос-Анджелеса. А впрочем, делай что хочешь, мне все равно.

Я надеялся, что он не услышит страха в моем голосе и не прочтет отчаяние в моих глазах. Единственный способ спасти Алексу — убедить Алонсо, что ее судьба мне безразлична.

Белл поманил к себе Ораса:

— Теперь твоя очередь. Пока не убивай его. Ему еще предстоит кое-что сделать! — Белл отошел в сторону.

— Ал! — позвал я.

Он круто развернулся:

— Что, надумал?

— Выживу я или подохну, вашему «самообслуживанию» конец. Вы все попадете за решетку.

— Все хорошее когда-нибудь кончается, — философски заметил Алонсо. — Но я совершенно уверен в том, что за решетку не попадет никто. Тебя будут судить заочно и признают виновным в тяжких преступлениях против мирных граждан и правоохранительных органов Хейвен-Парка. Мы выпишем ордер на твой арест. Жаль, что найти тебя не удастся. Твой труп будет гнить в какой-нибудь яме.

Алонсо Белл отошел в сторону и предоставил Орасу Веларио разбираться со мной. Веларио стоял, поигрывая «усмирителем».

— Учти, — сказал он ухмыляясь, — времени у нас не так много, где-то пара часов. И ты сам во всем виноват!

— У меня куча денег, которые я заработал в Лос-Анджелесе, когда мочил людей по заказу. Все они твои, Орас. Хочешь сто тысяч?

Вместо ответа, здоровяк врезал мне «усмирителем». Я вырубился еще до того, как перед глазами засверкали и закружились звезды.

— Скалли… Эй, Скалли! — шептал кто-то. — Очнись, друг! Слышишь, очнись!

Сознание возвращалось ко мне постепенно. Сначала я обрел способность ощущать запахи, потом — боль.

— Скалли! Да очнись же! Помоги мне!

Господь наградил меня очень крепкой головой, но я часто забываю о том, что мозги не казенные, вот и поплатился.

— Очнись, ты! Эй, Скалли, очнись!

Я тупо смотрел на коробку с ярлыком «Кукуруза сладкая консервированная». В прошлый раз надо мной нависала вроде бы зеленая фасоль. Вот бы еще внутри успокоилась боль, тогда, может быть, удастся насладиться разнообразными овощами.

Я лежал на боку — похоже, на полу, причем пол вибрировал и двигался. Плохой признак. Здорово меня, значит, приложили по голове…

— Скалли! Ты там как, очнулся?

— Стараюсь, — с огромным трудом произнес я, ощупывая языком зубы. Плохо дело! Передние выбиты напрочь, остальные сломаны… Только этого не хватало!

— Скалли, я здесь!

Я повернул голову и полюбовался коробками со спаржей и лимской фасолью. Куда я попал? Наверное, в волшебную овощную страну, а сейчас со мной разговаривает сам «Зеленый Великан»…

— Скалли, да приди же в себя!

Наконец до меня дошло, почему пол двигается. Я в грузовике, и грузовик едет… Дедукция — великая вещь! Наморщив лоб, я услышал, как шуршат по асфальту шины. Потом я повернул голову направо и увидел совсем рядом Рокки Чакона — связанного, как и я. Нас с ним избили, связали и затолкали в огромный грузовик, набитый консервами. Грузовик показался мне очень длинным — метров пятнадцать.

— Слава богу, ты живой, — сказал Рокки.

— Я с тобой не разговариваю, — ответил я.

— Что я такого сделал?

— Я думал, что тебе удалось убежать, поднять тревогу, позвать на помощь.

— А я то же самое думал про тебя.

— Да, но ведь Буян-то ты!

Всякий раз, открывая рот, я испытывал страшную боль, от которой хотелось лезть на стену.

Сволочь все-таки этот Орас… Пока я был без сознания, расквитался со мной, выбил мне все зубы. Он действовал явно не по уставу.

— Где мы? — Я старался говорить почти не разжимая губ и от этого гудел, как чревовещатель. На время придется забыть о выбитых зубах, о боли. У нас проблемы посерьезнее. — Почему мы в грузовике? — спросил я.

— Я слышал, они говорили, что поедут в Калексико.

Калексико находится на самой границе с Мексикой, на шоссе номер восемь. Вот, пожалуй, и все, что я знал об этом месте.

— Почему именно в Калексико? — спросил я, потихоньку шевелясь и оценивая ущерб.

У меня пострадали не только голова и рот. Орас Веларио прилично отделал меня свинцовой дубинкой, обшитой кожей. С головы до пят живого места не оставил!