Сандор прищурился, и под цепким, испытывающим взглядом Бьянка поникла.

– Не печальтесь, – сказал он. – Любовь не терпит пустоты. Она кого-нибудь найдет, вместо маменьки и папеньки. Ну, или они вас простят и будут относиться по-прежнему, так, как раньше.

– Не уверена, что хочу этого, – буркнула Бьянка.

Взгляд ее скользнул по открывающейся двери кондитерской, а в следующее мгновение сердце совершило кульбит.

В уютный зал неторопливо вошел верховный инквизитор, остановился, сдержанно кивнул Шико, а затем, заметив Сандора, направился прямиком к их столику.

Бьянке захотелось куда-нибудь спрятаться. Да хоть нырнуть вниз, под скатерть. Но – поздно. Взгляд Аламара Нирса скользнул по ней, словно по дешевой и поломанной игрушке. А Бьянка смотрела на него и не могла оторваться, и внутри все сжималось в болючий заледенелый узел. И воспоминания…

О том, как мастера Нирса позвали на ее именины. Им тогда довелось уединиться и переброситься парой слов, и верховный инквизитор показался ей любезным, хоть и холодным, словно лед. Да и глаза у него были просто ледяными и немножко пугающими. Но Бьянка подумала-подумала и решила, что мужем он будет неплохим. В любом случае лучшим, чем Шико-старший. А Нирс… взял и женился на другой, на девчонке, которую не пойми откуда выкопал. Бьянка так и не поняла, отчего же так случилось, но… так было неприятно чувствовать себя ненужной, выброшенной на обочину. Да еще папенька высказался, мол, ни на что не годишься. В общем, карманный механоид пришелся очень даже кстати. Размазывая слезы, Бьянка отдала приказ механической твари, чтоб исполосовала молодую жену Нирса в лохмотья. А на следующее утро ее попросту забрали из дома в подвалы инквизиции.

Вспоминать об этом было горько и больно.

Как-то получилось, что только теперь она сполна осознала, насколько все это было… даже не глупо, не эгоистично. Скорее, безумно. Зачем она так сделала? Крик в небеса о том, что не позволит так с собой обращаться? Теперь и не скажешь. Однако сделанного не воротить, и теперь господин верховный инквизитор смотрел на свою несостоявшуюся невесту как на пригоршню мусора.

А как иначе он мог на нее смотреть? Кому понравится залечивать глубокие порезы на лице собственной жены?

Все это Бьянка успела обдумать за те считанные мгновения, пока Аламар шествовал к их столику. Затем он остановился, коротко кивнул.

– Лорд Сандор. Госпожа Эверси. Доброго дня.

– Госпожа Сандор Эверси, – с усмешкой поправил ее муж.

– Что ж, поздравляю, лорд Сандор Эверси, – инквизитор вернул усмешку. – Я вас разыскивал. Мне нужно кое-что с вами обсудить, причем срочно.

– Ну так обсуждайте, – Сандор кивнул на свободный стул, – я бы предложил вам кофе.

– Наедине, – твердо сказал инквизитор, даже не глядя на Бьянку.

«Я для него не более чем мусор под ногами», – снова подумала она, и грусть накатилась горькой волной, разом смыв всю радость от только что съеденных пирожных.

– Тогда, быть может, я отвезу супругу домой и сам заеду к вам в ведомство?

Тут Аламар бросил такой взгляд на Бьянку, что у нее по коже побежали мурашки. Всеблагий! Да может быть, и хорошо, что он тогда на ней не женился? Как вообще можно жить с таким человеком? И как с ним живет та бедняжка, до которой он снизошел? Небось, по вечерам прячется от муженька-то.

– Аламар, – хмуро начал Сандор, но Бьянка перебила.

– Я подышу воздухом, лорд Сандор. Все в порядке. Тут, неподалеку от кондитерской.

Он недовольно вздохнул.

– Хорошо, дорогая. Только не уходите далеко в парк. Времена нынче неспокойные.

Разумеется, это нужно было понимать как «будь там, где людно». Потому что тот неведомый убийца, так жестоко разделавшийся с Лиззи, все еще на свободе.

Она на прощание провела пальцами по запястью мужа, поймала его удивленный взгляд и улыбнулась, мол, беспокоиться не о чем. Затем быстро прошла к двери, стараясь не смотреть туда, где по-прежнему трещала Верита и Дитор что-то отвечал ей.

Хвала Всеблагому, они были так увлечены друг другом, что не обратили на нее внимания.

Выскользнув наружу, Бьянка тут же окунулась в жаркие лучи весеннего солнца. Перед входом в кондитерскую мостовая нагрелась, да и припекало знатно, Бьянка и припомнить не могла, чтобы к концу весны царил такой зной.

Она прищурилась на солнце, прикрывая глаза рукой, огляделась. Наверное, не случится ничего плохого, если она отойдет в тень? Вон под ту старую акацию?

Решившись, Бьянка быстрым шагом обошла клумбы с тюльпанами и стала под раскидистой кроной, сплошь усыпанной белыми гроздьями ароматных цветков.

Благодаря появлению инквизитора у нее появилось дополнительное время на размышления. Жаль только, что они были невеселыми. Снова вертелись в голове мысли о родителях и о том, как несправедливо они с ней обошлись. Опять вспоминался тот злополучный день в покоях короля Ксеона, который оказался вовсе не королем. И тот, самый первый раз, когда она встретила лорда Сандора. Тогда он показался ей совершенным чудовищем… Но разве что-то изменилось? Или ей самой пришлось измениться?

Солнечную мостовую перед Бьянкой перечеркнула ломаная тень. Девушка лишь глянула – и вопль застрял в горле. В двух шагах стоял Левран Шико. И все бы ничего – чисто и опрятно одет, причесан, белокурые волосы сияют, только вот парень то и дело как-то странно склонял голову к плечу и скалил зубы, как разозленная собака.

Бьянка до боли стиснула руки. Видок у Леврана был тот еще, но…

Она с тоской посмотрела в сторону кондитерской. Вот бы Сандор оттуда вышел, вот прямо сейчас…

Но, конечно же, никто не вышел.

– А, это вы, – сухо сказала она Леврану, – что вам нужно? Я не желаю вас видеть. К тому же я не желаю, чтобы нас видел мой муж.

Бьянка подумала, что взгляд у Леврана какой-то неосмысленный. Вроде бы и смотрит на тебя, но, кажется, даже не видит.

– Что с вами? – Она боком двинулась в сторону кондитерской.

Конечно, Левран ничего не сделает с ней в присутствии стольких людей. Но все равно… находиться рядом было страшно, откровенно страшно, до предательской дрожи в коленках.

Шико-старший ничего не ответил, лишь глубокомысленно поковырялся в носу.

«Да что с ним? Таким я его еще не видела!» – поразилась она, продолжая медленно, шаг за шагом, красться к спасению.

Слух уловил едва заметный звук. Как будто кот урчит. Но рядом не было ни одного счастливого котика. Только Шико.

Воздух, и без того нагретый солнцем, превратился в вязкий кисель.

Бьянка сделала широкий шаг, прочь от Леврана, – но тут произошло то, чего она никак не ожидала. Молодой человек рыкнул, в очередной раз оскалился, а затем метнулся вперед.

Она только и поняла, что в плечи впились стальные крючья пальцев, совершенно обезумевшие глаза надвинулись, и – острая, обжигающая боль, ярким цветком расцветшая на губах.