Он ведь… хотел отомстить вначале. И нянькаться с Бьянкой не собирался, так и думал, что сразу заделает ей ребенка и отошлет от себя подальше. Ему даже немного хотелось увидеть Бьянку несчастной, униженной, как будто тем самым она бы вернула ему долг, его собственную украденную жизнь, которую он провел в грязи и трущобах, а должен был – на бархате и золоте.

Ненависть, горящая в ее ледяных глазах, забавляла.

Он мог наиграться, сломать и выбросить ее. А потом оказалось, что у столь нежной на вид юной особы ого-го какие шипы, да в придачу еще и весьма буйное воображение. Использовать клеящие артефакты на чулках, чтобы закрепить над дверью кувшин с водой, – это было достойно по меньшей мере уважения.

Рою стало смешно и весело. И темная, липкая злость истаяла, как последний снег под лучами весеннего солнца…

Что ж теперь с ней делать, с Бьянкой Эверси?

Вся беда в том, что Рой Сандор прежде никогда не имел никаких дел с невинными девами, и в его представлении взять такую деву страстно и немножко грубо – это все равно что отнять у ребенка любимую игрушку и ее растоптать. Обидеть на всю жизнь. Оставить грязное клеймо боли и неприятия. И он ловил себя на том, что уже и боится сделать больно этой нежной принцессе. Он-то большой. А она маленькая и хрупкая. Вдруг и в самом деле будет жуткая боль, от которой она уже не оправится до конца своих дней?

А быть с Бьянкой хотелось. Очень. До болезненной ломоты в паху. Бьянка так жарко и жадно откликалась на поцелуи, что он бы никогда в жизни не заподозрил в ней девственницу. Оказалось, что ошибся…

Вот вам и колючка.

Когда карета остановилась перед подъездом особняка, Рой выбрался первым на солнцепек, церемонно подал Бьянке руку. Когда ее холодные пальцы коснулись ладони, по позвоночнику словно раскаленным острием ножа провели. Тело предательски, мгновенно отозвалось на совершенно невинное прикосновение, и Рой подумал, что надо бежать. Иначе сейчас все благие намерения канут в огненную реку неконтролируемой похоти, он утащит Бьянку к себе в спальню, сдерет с нее все эти тряпки и, раздвинув ей ноги, возьмет ее. Так, как хочется. И тогда ей будет больно, и вот этого она уже точно не простит.

Он поймал ее взгляд – непонимающий и как будто виноватый.

Прочистил горло и пробормотал хрипло:

– Идемте, Бьянка.

– Но… – на грани слышимости.

Он посмотрел на ее губы, припухшие, покрасневшие. Вспомнил, какие они сладкие и податливые. Подумал о том, что хотел бы, чтобы она такая… везде была.

И, уже едва сдерживаясь, прошипел:

– Прошу вас… Ни слова. Иначе я за себя не ручаюсь.

Она опустила голову, что-то пробормотала и послушно побрела к входным дверям, слегка сутулясь и шаркая ногами по мелкой каменной крошке.

Платье было приспущено с узкого плеча, Рой не удержался, поправил его. И снова поймал виноватый взгляд. Глаза Бьянки вдруг перестал казаться ледяными. В них оживала синева весеннего неба, отраженная в озерной глади, и от этого сердце в груди радостно подпрыгнуло и забилось так, словно его, Роя, только что представили к высшей государственной награде.

Он потянул ее за собой, завел на крыльцо, а когда оказались внутри, в холле, гаркнул:

– Дора! До-ра!

– Рой, – прошептала Бьянка и удрученно покачала головой, – что не так?

Не удержавшись, он поднес ее руку к губам и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Все так, моя дорогая. Но тебе сегодня досталось, и надо бы передохнуть. А я тем временем займусь Левраном Шико. Не оставлять же этого придурка на воле?

– Да, наверное. – Бьянка задумчиво нахмурила тонкие брови.

Рой прикусил щеку до боли. Ну почему, почему все так сложно?

И почему внутри все ревет и ликует только от одной мысли о том, что Бьянка невинна?

Ситуацию спасла Дора. Она присела в торопливом книксене, вопросительно заглянула в лицо хозяину.

– Милорд. Миледи.

– Миледи очень устала, – сказал Рой, – отведи ее в спальню, подготовь ванну. В общем, сделай все, чтобы миледи ни в чем не испытывала неудобств.

– Слушаюсь, милорд, – на губах Доры появилась лукавая улыбка, и Рой понял, что его чувства написаны на его бандитской роже так же явно, как грифоны и единороги на потолках королевского дворца.

– А вы, милорд? – осторожно спросила женщина.

– А я… мне надо уйти. По делам, – буркнул он и дернулся в сторону двери, но в последний момент все же поцеловал Бьянке руку еще раз.

– Отдыхайте, дорогая. Буду через пару дней, не скучайте без меня.

Бьянка сникла.

– Удачного вам дня, лорд Сандор.

Разочарование в ее голосе… или показалось?

* * *

Зажав под мышкой сверток с книгой, Рой торопливо шагал по Гончарному переулку к хорошо знакомому дому. Смешно, но он так торопился сбежать от собственной жены и желаний, что пришлось потом возвращаться через черный ход и просить Дору принести «ту книгу в сером переплете, что лежит на письменном столе». Когда служанка сбегала за просимым, он все же поинтересовался:

– Чем занялась леди Бьянка?

– Переоделась и попросилась в библиотеку. Вы ведь не запрещали ей находиться в библиотеке и брать книги?

– Нет, конечно же, пусть читает, – пробормотал Рой, а сам подумал, что ему непременно нужно поработать и немного отвлечься. Одержимость – это всегда плохо, даже если это и одержимость собственной женой.

– Что позволено леди, пока вы будете отсутствовать? – помявшись, спросила Дора.

– Да что угодно, – он пожал плечами, – захочет гулять – пусть гуляет, только в твоем сопровождении. Если кто явится к ней – пусть принимает, но опять далеко не уходи, рядом будь. В общем, леди вольна заниматься чем угодно, но оставлять ее одну не следует. И, да. Вечером проверяйте, чтобы окна были закрыты, да и двери тоже.

– Я слыхала о том, что убили двух девушек, – понимающе кивнула Дора.

Потом Рой пешком дошел до своего ведомства, благо, что дом его располагался недалеко, отдал распоряжения насчет Ларно и Шико и заторопился к Гончарному переулку.

Вот и вечер наступил. Преддверие жаркого лета. Еще пахнет свежей зеленью, в воздухе витают тонкие ароматы сирени, цветущих тюльпанов, вистерий. Солнце уже спряталось за ломаную кромку крыш, и тени, сизые, расплывчатые, ложатся под ноги. А мысли… мысли все равно крутятся вокруг Бьянки, вокруг ее тонкой лебединой шеи, упругой груди и жаркой, желанной плоти меж стройных ног. Наверное, он может сделать так, что ей будет хорошо, пусть даже и в первый раз. И, возможно, этого будет более чем достаточно, чтобы окончательно приручить эту ледяную – и одновременно пылающую колючку. Или нет? Или нужно нечто большее, чем просто удовольствие от обладания ее телом?