* * *

В будущем все может измениться. Из-за деятельности человека мир рискует потерять пчел, а вместе с ними и цветущее разнотравье, которое так радует наш глаз… Я бы мог закончить на этой высокой и трагической ноте, если бы эффектная концовка и погоня за повесткой дня были для меня важнее, чем научная истина и здравый смысл. Действительно, о проблемах пчел и других опылителей сейчас на Западе не говорит только ленивый. «Дюжины видов пчел в Соединенном Королевстве вымерли или находятся на грани исчезновения» – вот только один из сотен газетных заголовков на эту тему. Одни винят в происходящем пестициды, другие – автомобильные выхлопы, третьи – инфекции, четвертые – засилье сельскохозяйственных монокультур. Пока ученые и эксперты спорят между собой, озабоченность по поводу судьбы пчел уже успела выплеснуться на площади и улицы…

В конце апреля 2019 г. Лондон охватили климатические протесты: тысячи людей блокировали автотрассы, требуя от правительства взять на себя обязательства по полному прекращению выбросов углекислого газа в атмосферу. Некоторые из протестующих ворвались в Музей естественной истории, где я в это время работал с коллекцией ископаемых насекомых, и разлеглись под гигантским скелетом голубого кита, чтобы привлечь внимание к проблеме вымирания редких видов. Спустя несколько дней мне довелось пройти мимо Гайд-парка, на углу которого расположился палаточный лагерь экоактивистов. Босоногие девушки в фенечках отплясывали на асфальте, под рваным тентом шла раздача веганской еды, пара каких-то оборванцев спала прямо на газоне. В общем, обычная для подобных сборищ картина. Мое внимание привлек символ борьбы с потеплением климата – большой картонный белый медведь, рядом с которым развевались флаги с изображением пчел. Стикеры с пчелами были расклеены и по всей территории лагеря. Да уж, нечасто насекомые становятся эмблемой протеста…

На самом деле все гораздо сложнее, чем это видится из палатки в Гайд-парке. Численность одних видов пчел сокращается, других – наоборот, растет. Пчелы, которые на время исчезли с территории Британии или откуда-то еще, могут прекрасно чувствовать себя в других местах. Уже были случаи, когда виды пчел, считавшиеся вымершими на Британских островах, заново вселялись туда с континента[173]. Региональные «вымирания», или, точнее, корректировка ареалов, – это совершенно нормальное явление для насекомых в долгосрочной эволюционной перспективе. Например, всем известные медоносные пчелы (род Apis), судя по ископаемым находкам, еще в миоцене, 14 млн лет назад, жили в Северной Америке, но затем в силу каких-то загадочных причин полностью там вымерли. Снова они очутились в этих местах лишь в 1622 г., когда их ввезли европейские колонисты (та же история, кстати говоря, произошла и с лошадьми, которые исчезли на Американском континенте в конце плейстоцена и во второй раз оказались там уже в эпоху Колумба). По словам Томаса Джефферсона, индейцы, прежде незнакомые с медоносными пчелами, называли их мухами белого человека и судили по ним о близости европейских поселений[174]. Такие переселения в истории насекомых случались не раз и без участия человека (см. главу 5). Так что не волнуйтесь, естественный отбор позаботится о том, чтобы приспособить опылителей к меняющимся условиям, как он это делал во время климатических катаклизмов прошлого. Адаптивный потенциал этих с виду хрупких букашек поистине колоссален. Выработали же малярийные комары устойчивость к инсектицидам – неужели этого не смогут сделать и пчелы, которых, в отличие от комаров, никто целенаправленно не травит?

Однако, не скрою, как энтомолог я вижу в разгуле алармизма вокруг пчел и положительные стороны. Раньше на моих коллег смотрели как на непрактичных чудаков с сачками, но сейчас к их экспертному мнению прислушиваются ведущие политики. Европейский союз выделяет миллионы евро на изучение насекомоопыления – то, чем в одиночку занимался Дарвин на свои собственные деньги, сейчас стало предметом внимания десятков профессиональных ученых. Проблема вымирания пчел сделалась для энтомологов такой же золотой жилой, как для климатологов – потепление климата. На волне сиюминутной научной моды мы получили шанс приблизиться к решению фундаментальных вопросов, связанных с опылением. Это поможет нам лучше разобраться и с его эволюционными истоками.

В 2016 г. в Эдинбурге проходила конференция по ископаемым насекомым. В перерыве я решил прогуляться по городу. Стоял апрель. Ярко-желтые кусты цветущего дрока по склонам холмов бросали вызов сумрачному серому небу. У подножья знаменитого Калтон-Хилл я заметил несколько фургончиков с бело-синими шотландскими флагами, трепещущими на ветру. Это был агитпункт шотландских националистов, агитирующих за выход Шотландии из состава Великобритании. В 2014 г. референдум о независимости Шотландии не принес им победы, но сторонники разрыва с Соединенным Королевством сразу же озвучили планы провести новое голосование. Если бы я сказал бородатому шотландскому патриоту, который, потягиваясь, вылез из своего фургончика, что его родная Шотландия когда-то лишилась суверенитета из-за комаров, он бы, конечно, поднял меня на смех. Но вот его предкам, три столетия назад гибнущим в панамских лесах по вине этих кровососов, было совсем не до смеха…

Начиная с Якова I Шотландией и Англией правил общий монарх, но в остальном это были два независимых государства со своими валютами, таможенными тарифами и парламентами. В XVII в. бедная Шотландия с завистью наблюдала, как богатая Англия становилась владычицей морей и обрастала прибыльными колониями в Вест-Индии. Чтобы укрепить свои позиции на международном рынке, шотландцы решили создать собственную колонию в Новом Свете. Выбор пал на Дарьен – небольшое поселение на атлантическом побережье Панамского перешейка. За колонизацию прилегающих к нему земель взялась специальная компания, привлекшая колоссальный капитал, эквивалентный 20 % всего денежного оборота Шотландии. То были неурожайные годы, но и лорды, и простые шотландские горцы несли в конторы компании свои последние фунты, надеясь на быстрое обогащение, которое поправило бы их пошатнувшиеся финансы. Еще бы, ее учредители обещали построить через Панамский перешеек дорогу, а затем и прорыть канал, по которому товары со всего света потекли бы из Атлантического океана в Тихий.

В 1698 г. первая флотилия с 1200 поселенцами на борту бросила якорь в бухте Дарьена. Но как только шотландцы ступили на берег, их атаковали комары – разносчики малярии и желтой лихорадки. Смертность была колоссальной. Заступы и лопаты падали из рук рабочих, обессиленных жаром и рвотой. Толком так и не приступив к реализации проекта, отчаявшиеся колонисты погрузились на корабли и отправились домой. В Шотландию вернулось менее четверти изначального состава экспедиции. Вторую группу колонистов, отправленную в следующем году, постигла та же участь. Финансовый крах в Дарьене стал последним гвоздем в гроб шотландской независимости. Шотландский истеблишмент окончательно разуверился в своих возможностях вести дела независимо от Англии. Чтобы покрыть колоссальные долги, в которые страну ввергла неудача в Дарьене, Шотландия обратилась за помощью к Лондону. Английские власти не замедлили воспользоваться слабостью своего соседа. Так в 1707 г. родился Акт об унии, в результате которого Шотландия была полностью интегрирована в политическое и экономическое пространство Англии.