– Пайпер, милая. Посмотри на меня.

Я дрожу, дрожь в моих руках видна невооруженным глазом.

Мейсон крепко держит меня за руки.

– Посмотри на меня, – умоляет он. – Посмотри мне в глаза.

Я делаю глубокий вдох и поднимаю взгляд.

– Это я, милая. Это Мейсон. Не отводи глаз.

Он улыбается. Он улыбается моей любимой улыбкой. Той, от которой у него приподнимается только одна половинка рта. Той, которая говорит мне, что он хороший человек.

«Мейсон – хороший человек», – снова и снова повторяю я про себя.

– Послушай меня, Пайпер. Послушай внимательно. Я прикасаюсь к тебе не для того, чтобы использовать тебя или причинить тебе боль. Я прикасаюсь к тебе, чтобы боготворить тебя. Каждый раз, когда ты позволяешь мне себя увидеть – себя почувствовать, – это подарок, которым я намерен дорожить.

Он сжимает мне руки, потом отпускает их и снова проводит рукой по моей грудной клетке. Я пытаюсь закрыть глаза от страха.

– Посмотри на меня, милая. Это я. У нас обоих хреновое прошлое. Но это… я никогда не чувствовал ничего подобного. Я не причиню тебе боли. Каждое мое прикосновение будет проявлением заботы о тебе. Позволь себе почувствовать меня. Отпусти все остальное.

Мы смотрим друг другу в глаза, а его рука прикасается к моей груди. Он осторожно берет ее в ладонь. Его взгляд умоляет меня расслабиться при его прикосновении. Мое сердце умоляет меня уступить.

Я пытаюсь продышать свои эмоции. Я делаю медленный вдох через нос и медленный выдох через рот. Когда я начинаю отводить взгляд, Мейсон меня останавливает.

Он медленно, методично гладит мою грудь поверх футболки. Когда его пальцы слегка задевают мой сосок, я с трудом удерживаю глаза открытыми, потому что меня переполняют ощущения.

Мы прожигаем друг друга глазами. Мой взгляд рассказывает ему о том, о чем ему не следует знать.

– Ты в порядке, милая?

Я киваю.

Я в порядке.

Я в порядке!

– Можно я запущу руку тебе под рубашку? – спрашивает он.

Я делаю еще один очищающий вдох, потом снова киваю.

Он расстегивает мне рубашку и кладет руку на голую плоть моего живота, отчего внутри у меня все начинает дрожать от удовольствия и волнения. Он не отрывает взгляда от моих глаз, когда его рука поднимается по моей грудной клетке к бюстгальтеру. Он ласкает меня через тонкую хлопковую ткань, а потом стягивает чашечку вниз, освобождая мою грудь.

Ощущения накапливаются внутри меня, а Мейсон продолжает. Мои соски затвердели, и он легонько их ласкает. У меня вырывается стон удовольствия, который удивляет и меня саму. Так вот что такое страсть. Именно об этом я мечтала в детстве. Нет – это гораздо лучше. Эти ощущения гораздо сильнее, чем любые мечты.

Я осмеливаюсь опустить руку ему на бедро и ободряюще сжать ему ногу. Я улыбаюсь, когда он тихо охает, и я осознаю, как на него действуют мои прикосновения. Я впервые сознательно дотронулась до него, если не считать нашего объятия после марафона. Даже когда он меня целовал, мои руки были безвольно опущены вдоль тела. Но сейчас, когда я смотрю ему в глаза, я испытываю острое желание прикоснуться к нему руками.

Я начинаю двигать пальцами, продвигаясь все дальше к его паху. Я опускаю взгляд вниз и натыкаюсь на эрекцию у него в штанах.

Через долю секунды моя уверенность обращается в панику. «Нет! Пожалуйста, только не это!» – мысленно умоляю я свой разум и свое тело. Но вопреки моим попыткам сохранить контроль, волны паники охватывают меня, тащат меня вниз, так что я не могу дышать. Слезы жгут мне глаза, но я не даю им упасть, даже несмотря на овладевшую мной безысходность.

– Пайпер!

Мейсон снимает руку с моей груди, потом убирает мою руку со своего паха. Он берет меня пальцами за подбородок и заставляет меня посмотреть ему в глаза. Он осторожно гладит меня по лицу, кончики его пальцев проходят по моим щекам и ласкают губы.

– Ты отвела взгляд, милая.

Он наклоняется и целует меня, обнимая мое лицо ладонями. Он целует меня, пока я не обмякаю в его объятиях. Он целует меня до тех пор, пока у меня не остается только одна мысль: как же я хочу, чтобы это чувство не кончалось!

В полном эмоциональном истощении мы откидываемся на спинку дивана и держим друг друга в объятиях. Наконец Мейсон отстраняется, поправляет на мне рубашку и шепотом произносит:

– Спасибо за сегодняшний вечер. И спасибо за то, что доверилась мне.

Он обнимает меня, окружает меня своим объятием, и по мне проходит волна спокойствия. Потом он нежно целует меня в лоб и с озорной улыбкой произносит:

– Просто чтобы ты знала, я уже нахожусь в опасной близости от переезда в Нью-Йорк.

Сердце у меня проваливается куда-то в живот, и я опускаю глаза. Я вздыхаю:

– Тебе не стоит переезжать в Нью-Йорк, Мейсон.

– Почему?

– Нью-Йорк – это темное и страшное место, – объясняю я. – В тени там притаились демоны. Улицы полны грязи. Люди бездомные и сломленные.

– Нью-Йорк необязательно страшен, Пайпер. Особенно если ты с кем-то, кто тебе дорог. Нью-Йорк может быть прекрасным. Даже волшебным.

Я качаю головой:

– Только не для меня.

– Давай ненадолго забудем про шифры и поговорим нормально? – предлагает он. – У меня серьезные намерения. Я хочу, чтобы ты дала нам шанс. Разве ты не считаешь, что мы этого заслуживаем? Разве ты этого не заслуживаешь?

Я спрыгиваю с дивана и иду в другой конец комнаты.

– Спасибо за чудесный день, Мейсон. Я прекрасно провела время.

Он качает головой и проводит рукой по волосам.

– Ты правда собираешься игнорировать то, что между нами есть? Ты же не станешь утверждать, что между нами нет этой невероятной связи. Я никогда ни к кому не испытывал ничего подобного, Пайпер. Ты правда можешь мне сказать, что не чувствуешь того же самого?

Я иду к двери.

– Я не способна ничего ни к кому чувствовать, Мейсон. Пожалуйста, не ходи за мной. Я хочу побыть одна.

Уже в дверях меня догоняют его слова:

– Ты, может, временно и живешь здесь, но с таким же успехом ты могла бы сейчас быть где-нибудь в Египте. Потому что ты живешь в чертовом отрицании.

Дверь захлопывается, заглушая любые слова, которые могли бы последовать.

Глава 20. Мейсон

Я изо всех сил пытаюсь участвовать в разговоре. В конце концов, сестры Пайпер приложили усилия и нашли няню, чтобы мы смогли все вместе куда-нибудь сходить. Это знаменательное событие. «Парная