Мои пальцы ныряют под пояс ее джинсов и пробегают от бедра к бедру по ее плоскому животу. Я медленно расстегиваю ей джинсы, внимательно наблюдая за ее лицом, чтобы мгновенно убрать руку, если на нем появятся следы паники.

Пайпер меня не останавливает. Наоборот, каждое движение ее тела подбадривает меня; ее приглушенные стоны разжигают пламя моего желания. Мои пальцы пробираются сквозь ее мягкие кудряшки к трусикам – они насквозь мокрые.

Но тут Пайпер напрягается и сдвигает ноги, а ее болезненный вскрик эхом отражается от стен комнаты, совершенно опустошая меня. Я поднимаю взгляд и вижу, что она откинула голову на спинку дивана и плотно закрыла глаза.

– Пайпер, посмотри на меня.

Я останавливаю руку, но не убираю ее.

– Это я. Это всего лишь я.

Я подсовываю вторую руку ей под спину и наклоняю голову вперед.

– Открой глаза, милая. Позволь мне тебя ласкать. Здесь только я, – повторяю я. – Я хочу, чтобы ты была только со мной. Всегда.

Пайпер смотрит мне в глаза, и ее чувства просто сбивают меня с ног. Осознание медленной волной проходит по ее лицу. Я заглядываю в нее глубже, в самую глубину ее существа. Я узнаю этот взгляд. Я почти вижу, как она борется со своими демонами. Я почти вижу, как она их уничтожает.

Неспешным, но осознанным движением она снова расслабляется и раздвигает ноги. Я смотрю ей в глаза, удерживая ее взглядом; я умоляю ее взять то, что я так отчаянно хочу ей подарить. Я никогда раньше не смотрел на женщину, пока ласкал ее. Боже, накал ощущений при этом настолько ошеломляет, что мне приходится ненадолго прерваться, прежде чем я могу продолжать. Прежде чем я могу сделать вдох.

Мои пальцы поднимаются по ее влаге и накрывают ее пульсирующий клитор. У нее прерывается дыхание, когда я достигаю набухшего пучка нервных окончаний и круг за кругом ласкаю его пальцами. Я ввинчиваюсь бедрами в ее бедро, давая своей пульсирующей эрекции столь необходимое ей давление.

– Это я, милая, – снова и снова напоминаю я ей.

Я не хочу, чтобы она думала о чем-то – или о ком-то – другом. Мой голос становится песнью, припевом, который рассказывает ей о том, как она прекрасна и как она на меня действует. Я прошу ее отпустить напряжение.

Ее ноги опять напрягаются, но по ее глазам я вижу, что на этот раз от удовольствия. Ее дыхание становится неровным, гортанные звуки становятся все громче, пока она наконец не замирает, выкрикивая спутанные слова удовольствия.

Наблюдать за ее оргазмом – все равно что стать свидетелем безупречного пасса. Сладкая спираль футбольного мяча выходит у меня из рук, пролетает чистой дугой по воздуху и свободно падает в руки принимающего. Просто идеально.

Ее сексуальные вскрики, ее обжигающий взгляд, сладкое трение о ее бедро – все они достигают апогея и скидывают меня с обрыва вместе с ней. И впервые со школы я кончаю в свои чертовы штаны.

Я вытаскиваю руку из ее трусиков и глажу ладонями ее лицо, прежде чем обрушиться на нее губами, своими поцелуями благодаря ее за подарок, который она мне сделала. Она накрывает мои ладони своими, принимая мою благодарность. Ее пальцы скользят по моим рукам и останавливаются у меня на запястьях, большим пальцем она рассеянно водит по моему шраму.

Когда я отстраняюсь, она минуту восстанавливает дыхание. Потом, не отпуская моей руки, она переворачивает ее и снова прикасается пальцем к красному шраму.

– Как это произошло?

Я ненадолго прикрываю глаза, наслаждаяясь значимостью этого момента. Пайпер победит в битве со своим прошлым. И начало этому будет положено сейчас, когда я впущу ее в свое прошлое.

Я встаю и тяну ее за собой.

– Пойдем приведем себя в порядок. А потом я тебе расскажу.

Глава 21. Пайпер

Мы лежим на диване: я положила голову Мейсону на бедро, а он методично перебирает пряди моих волос. Не помню, чтобы я когда-либо была столь же расслаблена.

Может быть, это из-за мощного оргазма, который я только что испытала. А может, из-за устремленных на меня сильных голубых глаз. Может быть, я перевернула страницу.

Может быть.

– В общем. – Мейсон шумно вздыхает. Подозреваю, что он собирается мне рассказать нечто очень личное. – Основное ты знаешь. Они погибли в автомобильной катастрофе. Я был за рулем.

Мейсон замолкает, и, даже не глядя на него, я чувствую, как он качает головой.

– Меня отправили во временную семью, пока мне подыскивали постоянное место проживания.

– Это, наверное, было ужасно. Сочувствую.

Я вытягиваю шею и смотрю ему в глаза, чтобы он понял, что для меня это не просто слова. Не какая-то банальность. Это не просто фраза, которую я произношу, когда мне рассказывают о каком-нибудь неприятном событии. Надеюсь, мои глаза передают, что я воспринимаю это намного глубже. Что я понимаю, что такое боль. Что такое разбитое сердце. Полное уничтожение.

Мейсон кивает.

– Да. Боль от потери родителей была невообразимой. Но то, что было дальше, было еще хуже.

Он берет меня за руку и удерживает ее у меня на груди, проводя большим пальцем по каждому из моих ярко накрашенных ногтей.

Его лицо пронизано грустью, и у меня сжимается сердце. Я знаю, как тяжело рассказывать о травматическом переживании. Может, мне стоило держать свой болтливый рот на замке? И зачем я только его об этом спросила? Это нечестно с моей стороны. Потому что я не смогу посвятить его в свое прошлое.

– Мейсон, тебе необязательно мне рассказывать.

– Нет, я хочу рассказать, – произносит он, сжимая мне руку. – Иногда поговорить об этом даже помогает.

– Хорошо. – Я подбадривающе сжимаю в ответ его руку.

– В отчете судмедэксперта было написано, что они умерли на месте. Но неизвестно, была ли их смерть мгновенной. – Мейсон откашливается, с трудом сдерживая отчаяние в голосе. – Мне нравится думать, что была. Что они не знали, что происходит. Что у них не было времени подумать о смерти и о том, что они никогда больше не увидят своего единственного ребенка. Никогда больше не увидят друг друга. А ведь они были друг для друга любовью всей жизни.

Он делает прерывистый вдох. Его ладонь чуть крепче сжимает мою руку, и я замечаю, что она стала влажной.

– В ночь после похорон мне начали сниться сны. Мой разум взбесился, и каждую ночь показывал мне новую версию аварии, о которой я мало что помнил. Мое сознание заблокировало все, что произошло после