– Похоже, ты, как всегда, оказался прав, – разочарованно признала я, когда, пошарив по шкафчикам и даже заглянув под матрас, так и не обнаружила ничего полезного. В коридоре возмущенно кашляла медсестра, но я согнула крючком указательный палец и заставила ее отправиться по своим делам, забыв о нашем существовании. – Здесь ничего нет. Ладно, идем.

– Нет… Подожди-ка.

Коул, все это время наблюдающий за моими поисками, вдруг ухватил меня под локоть и вернул в палату. Не говоря ни слова, он отодвинул в сторону лава-лампу на столе, чтобы открыть нашему обзору один из рисунков. Там, на акриловой бумаге, стройная лань поедала с куста землянику. А чуть выше нее, на отдельном листе, располагался такой же паук, какого Гидеона нарисовал внутри дела – мохнатый, с четырьмя парами маслянистых глаз и разинутой пастью. Я оглянулась, пересчитывая рисунки взглядом: в основном лошади, еноты и пресмыкающиеся… Но пауки тут тоже были. Правда, всего лишь шесть в разных частях комнаты, раскиданные по ней хаотичным образом.

Или не таким уж хаотичным?

Коул сжал губы так сильно, что те превратились в тонкую линию. Глаза сделали непроницаемыми, как и выражение его лица. Даже я, связанная с ним клятвой на крови, не смогла бы понять, о чем он думает в этот момент. Как всегда покрывался броней, когда размышлял… Когда копал вглубь, чтобы добраться до истины.

Отодрав ногтем скотч, Коул приподнял рисунок с пауком и обнажил выбеленную стену с выцарапанными на ней буквами.

– «В природе всем известный ткач – паук, затейник и ловкач», – прочитал он, а затем прошел до подоконника и проделал то же самое с рыжим loxosceles reclusa над батареей: – «Паутину сплел паук. В нее попался глупый жук»…

Я последовала примеру Коула. Задержав взгляд на кругопряде, приклеенном аккурат над койкой, я осторожно сняла рисунок. Гидеон определенно был талантлив: выведенный твердой рукой, паук походил на живого. Идеальное сочетание нефритовых оттенков и реалистичные пропорции, будто бы иллюстрация из учебника по биологии. Казалось, тронь пальцем – и паук переползет тебе на ладонь. С трудом оторвав от него завороженный взгляд, я посмотрела на открывшийся участок стены.

– Кости-кости, – прочитал Коул, встав рядом. – Леденцы.

– Вот как Гидеон узнал, – поняла я. – Он живет в той же палате, где когда-то жил убийца. Неужели на свете бывают такие совпадения?

– Это не совпадение, – прошептал Коул, бледный, как та самая стена перед нами. – Помнишь, я рассказывал, что Гидеон далеко не сразу адаптировался в лечебнице? Он несколько недель постоянно путал свою палату с чужой… Сидел там подолгу, не обращая ни на кого внимания, даже когда его пытались выгнать. Из-за этого у меня было много ссор с руководством лечебницы, но я смог договориться, чтобы Гидеона переселили в ту палату, которая так ему понравилась. Я думал, все дело в саде… – Коул бросил удрученный взгляд за окно: сквозь прутья на нем и лежащий на земле снег было видно, что летом на заднем дворе распускается с десяток клумб. – Гидеон успокоился, когда ему отдали именно эту комнату. Теперь понятно, почему его так тянуло сюда. Не знаю, откуда Гидеону известно все это, но он пытался помочь мне с расследованием. Даже повесил изображения пауков там, где улики… Помнится, он начал рисовать их в лечебнице самыми первыми, да, раньше других животных. А я был так взволнован, что вообще ничего вокруг не замечал. Идиот!

Коул, снедаемый чувством вины с того самого дня, когда Гидеон перешел ради него на сторону Ферн, только что нашел еще один повод себя ненавидеть. Но вместо того чтобы рвать на себе волосы понапрасну, он, как всегда, предпочел действовать. И, дернув меня за рукав, вдруг потащил по длинным извилистым коридорам, ловко прошмыгивая прямо перед носом врачей.

Я не стала спрашивать, куда мы идем, ведь все было понятно и без слов: Коул научил меня хорошему, а я его – плохому. Дождавшись за углом, когда над автоматической железной дверью замигает зеленая лампочка, выпуская охранника, Коул кивнул. Я тут же придержала эту дверь телекинезом, мысленно выставив ногу, и вместе мы проскользнули в корпус, запрещенный для обычных посетителей. В подвале, куда нам пришлось спуститься ради ответов, стояла такая сырость, что волосы Коула тут же затянулись в маленькие пружинки. Весь подвал был заставлен подписанными коробками и стеллажами с документацией: удивительно, как бумага не размокла и не развалилась. Где-то тут должны были быть и личные дела пациентов… Не зря ведь над лестницей висела полустертая табличка «Архив».

– Нужно найти, кто жил в палате Гидеона до него, – пробормотал Коул, уже скинув пальто и принявшись перебирать картонные папки. Пыль мерцала в фосфорном свете, как сахарная пудра. – Хм, двадцать восьмая палата… Где же это может быть… Никакой сортировки по именам и датам, кошмар!

– Может, я просто зачарую какого-нибудь доктора и заставлю его пробить нашего убийцу по базе пациентов, а?

– Думаешь, в базе есть фильтр по номеру палаты? К тому же «Этан Аллен» не всегда была частной лечебницей – еще двадцать лет назад больница являлась государственной, а после двухтысячного года у нее сменилось аж три владельца, – промычал Коул, пустившись в рассказ. – Однако последний ремонт, насколько я помню, производился здесь лет шесть-семь назад… Судя по тому, что надписи в палате Гидеона не зашпаклевали, наш убийца попал сюда именно после ремонта. Однако не позже прошлого года: хозяин лечебницы снова поменялся, и цену нагло задрали аж в три раза. Если бы у убийцы были такие деньги, то они бы точно нашлись и чтобы следы за собой замести. Конечно, нельзя отметать такой вариант, что прошлые владельцы жлобились на достойный ремонт и просто перекрашивали стены да мебель меняли. Тогда надписи могли появиться и раньше…

– Вау, – все, что сказала я, как всегда впечатленная детективным искусством Коула. – Ты такой горячий, когда говоришь такие умные вещи!

– Одри, сосредоточься. Скорее всего, папка должна выглядеть старой. Повезло, что архивы обычно не вычищают. Вон я аж карту семидесятых нашел!

– Семидесятых?! Да мы такими темпами здесь до конца недели проторчим! – воскликнула я, обводя широким жестом помещение размером с оранжерею Шамплейн. От одного лишь вида такого количества бумаги мне срочно хотелось купить новое платье, чтобы снять стресс. – Я не умею искать вещи, о которых не имею ни малейшего представления!

– Ничего страшного, в кои-то веки обойдемся без магии. По старинке. – Коул пожал плечами, взвешивая в руке блок из двухсот рукописных страниц. Ему приходилось щуриться и держать их на расстоянии вытянутой руки, чтобы прочитать без своих очков.

– Уф-ф, хорошо. Посторонись! Одри Дефо идет покорять архив.

Коул ухмыльнулся, послушно пропуская меня. Закатав рукава и раздевшись, я протиснулась в дальний конец зала, мысленно поделив его с Коулом пополам.

– Итак, первая папка. Нет, не она. Вторая папка. Тоже не она. Третья папка…

В архиве действительно царил полный беспредел, и даже моя интуиция не помогала. Каждый раз, как мне казалось, что я чувствую у попавшейся на глаза папки «особенную энергетику», она оказывалась «особенно» пустой или «особенно» не о том. Никаких цифр «28» и диагнозов, хотя бы отдаленно заслуживающих внимания полиции. В «Этан Аллен» всегда лежали преимущественно «легкие» пациенты – безобидные, за которыми не значилось преступлений. Это порождало еще больше вопросов. Кем же был когда-то тот, кто теперь носит демоническую личину и имя Паука?