— Лука предлагает Адидасом назвать, — со смешком выдаёт мой супруг.

— Чего?

— Ну Ада, Адам. Ребенок Адидас.

— Пусть он своих детей так называет, — смеюсь и морщусь от боли в животе. — Мне тут пришла идейка одна. Наши с тобой имена на "А". Есть Марк. Может и маленького назовем на "М"?

— Максим, Михаил, Макар, Матвей, Мирон, то что сходу пришло на ум.

— Хм… Может, Марат? Мар-к и Мар-ат?

— Ольховой Марат Адамович? Необычно, но мне нравится.

— Марат, — улыбаюсь. — Адам, есть еще кое-что.

— Что, Адушка?

— Не жди, что я тебе подарю еще одного ребенка. Спасая меня, матку мою не спасли, — вываливаю на него и замираю в ожидании ответа.

— Что ж, стоит поблагодарить ее за то, что она подарила нам Марата, — с улыбкой говорит мой мужчина. — Любую, Ада. Я буду любить тебя любую!

Мы болтаем еще немножко, во время разговора постоянно по второй линии звонят то мама, то Григорий и я прощаюсь с Адамом.

Мама, конечно же, плачет и считает, что она виновата. А я ей отправляю видео ее внука.

Глава 45. Ада

Сегодня нас выпишут. Должны были вчера, но Марат немножко пожелтел и его оставили на ночь еще, полежать под лампой. Я не спала почти всю ночь, боялась оставить сына под синим светом без присмотра. А раз сказали, что чем больше времени он под ней проведет, тем лучше для него, то и провел он так почти всю ночь.

Он такой тихий и спокойный. Когда меня из реанимации перевели в послеродовое, заселили в палату с еще двумя девочками. У них малыши такие громкие и крикливые, а мой спит себе спокойно под крики.

Когда начинает хотеть кушать, то так мило начинает искать грудь своим маленьким ротиком. А если не успеть вовремя дать грудь, тогда он начинает кричать громко-громко. Но стоит только взять на руки, он успокаивается.

А еще у него потрясающие черные, как смоль волосы. Густые и длинные. Соседки по палате сокрушались, что у них девчонки лысенькие почти, а мой пацан и такой волосатый. И глазки у него темно-серые.

И он такой крошечный, до сих пор с дрожью в руках беру его на руки, боюсь сделать больно или что-то не так. С одной стороны это радует, такого легче держать на руках после операции. Я все еще немного неповоротлива, хотя сейчас, спустя восемь дней, уже лучше.

Хожу по палате и собираю вещи, которых успело накопиться уже на два пакета. Через полчаса за мной приедет муж и заберет нас с сыном домой.

— Скоро поедем домой, Маратик, к папе, к братику. Они нас там ждут.

Звонит телефон. Адам.

— Але?

— Мы подъехали, ждем вас.

— Рано же еще, — смотрю на часы, — ты с Марком?

— Да. Он уже с утра ходил за мной по пятам с требованием ехать за вами, — смеется и по тихому смеху Марка понимаю, что Адам ерошит его волосы.

— Сейчас не моя очередь еще.

— Мы подождем, просто что бы не волновалась, что мы опоздаем.

— Даже не верится, что сегодня я буду дома.

— Скоро уже.

Полчаса пролетают быстро. И вот мы уже с малышом внизу. Медсестра его переодевает и пакует в одеялко. А я, стараясь не кряхтеть, напяливаю на себя колготки. Это не колготки, это пытка какая-то. Семь потов сошло с меня.

Зато эти колготки отлично собрали в кучу мой живот. В рекомендации от врача — в зал можно пойти только через полгода. Не знаю, вытерплю ли столько. Так как этот кисель вместо моего живота мне не нравится вообще.

Платье надеваю быстрее и легче. Хорошо, что оно свободного кроя и отлично скрывает мой живот.

— Готовы, мамочка? — спрашивает медсестра?

— Да, — с улыбкой на весь рот.

— Тогда пошлите.

Выходим из комнаты, где переодевались и подходим к двойной двери.

— Сейчас выходите вы, обнимаетесь с мужем, а потом я вручаю конвертик папе.

— Хорошо.

— Ну, вперед.

Открываю дверь и обалдеваю!

Тут все!

Адам и Марк.

Мама, Григорий и Ева.

Тамара Петровна.

Лука. И Оля. Причем, Лука держит ее за руку.

Даже Руслан Русланович тут.

Все с цветами, разноцветными шарами.

Я в шоке.

Я вижу, что все хотят подойти и обнять меня, но они стоят на месте в ожидании волшебного момента, когда маленький серый конвертик со звездочками вручат папе.

В его глазах слезы и я вижу с каким трепетом он берет на руки сына.

А потом мы все обнимаемся, фотографируемся и едем к нам домой. Правда, Руслан Русланович, пожелав нам здоровья, уезжает.

На первом этаже, возле лифта я вижу плакат. "АДА И МАРАТ, МЫ ВАС ОЧЕНЬ ЖДЕМ!" Он весь в сердечках и звездочках. На него приклеены, вырезанные из, наверное, рекламных брошюр мишки, кубики, пирамидки, машинки.

Лифт открывается и выходит соседка, тетя Лида. Она медсестра в процедурном и ставила мне системы, когда я сбежала с больницы на три дня раньше.

— О, Ада! Родила! Поздравляю. А я смотрю, перестала выходить, думала, опять на сохранении.

— Спасибо! Нет, в этот раз за малышом, — улыбаюсь.

— Ну пусть следующая беременность легче протекает, — улыбается женщина.

— Теть Лид, Адушка только родила, а вы уже про беременность, — не моргнув глазом, спасает меня от ответа Адам.

И чувствую, как он гладит меня по спине.

Дома накрыт стол. Быстро рассаживаемся и не переставая петь хвалебные оды Марату, обедаем.

Гости мои тактичные, надолго не задерживаются, и пожелав нам всего наилучшего, уходят. Евушка немного расстроена, что ее родители тоже забирают домой, но у меня пока нет сил на заботу и о ней.

Адам убирает со стола, а я иду в нашу спальню, где стоит кроватка