– Нет, спасибо. Я подумала, что мы могли бы пообедать вместе, – ответила Шарлотта.

О боже! Целый час выслушивать уничижительные замечания по поводу ее внешности, речи, да и жизни в целом.

– С удовольствием. Кафе всего в нескольких шагах отсюда, так что давай пройдемся пешком. Там подают самые нездоровые гамбургеры. – Конечно, ее ожидала выволочка за граммы жира в гамбургере и жареной картошке, но именно это она и планировала съесть.

– Сто лет там не была. У них хотя бы есть приличные салаты? – спросила Шарлотта, когда Дженни Сью взяла свою сумочку и зонтик.

– Лучше насладись чем-то калорийным, мама. Один раз не добавит ни фунта твоей костлявой фигуре. – Она пропустила маму вперед, вышла из магазина, повесила табличку с информацией, что вернется через час, и заперла дверь. – Давай сегодня не будем спорить из-за пустяков.

– Я постараюсь, – вздохнула Шарлотта.

Может, это и не гарантия, но начало положено. По шажку за раз – по крайней мере, сегодня она собиралась пообедать с мамой в обычной кофейне. Это большая невидаль в мире Шарлотты.

Хотя в кафе было многолюдно, все разговоры тотчас прекратились с появлением двух Бейкер. На них таращились, как если бы парочка инопланетян Надин и Летти спустилась на землю и первым делом заглянула в кафе.

– Что происходит? – прошептала Шарлотта.

– А то ты не знаешь – мы же кинозвезды в Блуме. С минуты на минуту нагрянут папарацци и начнут щелкать фотовспышками. Завтра мы будем украшать первые страницы бульварных газет по всему штату – тех, что обычно выкладывают у кассы в супермаркете. – Дженни Сью выбрала место и жестом пригласила мать за столик. – Повернись ко мне выигрышной стороной. Я уже вижу нацеленные на нас камеры телефонов.

– О, тише! Мне не следовало вообще приходить сегодня, но я хотела увидеться с тобой до того, как мы с твоим отцом уедем из города на мой день рождения. Мы летим в Лас-Вегас на несколько дней, – сказала Шарлотта.

– Хорошо, потому что к следующей неделе наша фотография появится на первой полосе под заголовком: «Уилширские женщины. Все еще красавица Мать. Пугало Дочь».

– Прекрати. – Шарлотта шлепнула ее по руке и вдруг захихикала.

Дженни Сью уже много лет не слышала искреннего смеха матери. Он согрел ее сердце.

– Почему? Я заставила тебя смеяться, а это стирает морщины. Кстати, жирные гамбургеры дают такой же эффект. Знаешь, в определенном возрасте приходится выбирать между задом и лицом, – шепнула Дженни Сью. – Смотри, все опять оживились. Они пытаются угадать, что я тебе сейчас говорю, чтобы было с чем пойти домой и посплетничать о нас.

Шарлотта наклонилась вперед и понизила голос.

– Я съем за компанию гамбургер, и, если потеряю хоть одну морщинку, заплачу за патент.

– Идет. – Дженни Сью протянула руку.

Мать пожала ее, и тут Элейн подошла к столику с двумя меню и парой стаканов воды.

– Рада тебя видеть, Шарлотта. Что вам предложить сегодня, дамы?

– Два бургер-баскета. Оба без лука и с горчицей. Жареную картошку и две колы, не диетической. И оставь нам кусочек шоколадного пирога с кремом. Мы съедим один на двоих, чтобы сэкономить на граммах жира, – заказала Дженни Сью.

– Ты с ума сошла? – ужаснулась Шарлотта, как только Элейн вышла из кабинки.

– Может быть. – Дженни Сью кивнула. – В конце концов, какая женщина в здравом уме покинула бы сказочное поместье, чтобы поселиться в квартире над гаражом, убирать дома и работать в книжном магазине, когда можно жить в роскоши?

– Тогда зачем ты это делаешь? – спросила Шарлотта.

– Потому что это приносит мне счастье, – ответила она. – Потому что у меня появились настоящие друзья, которые не отворачиваются от меня в трудную минуту.

– Как Крикет? Ты называешь эту женщину настоящим другом? – Губы Шарлотты сжались в твердую линию.

– Мы с ней пока еще не друзья, но она честная. Если ей что сказать, она говорит это в лицо. – По крайней мере, они успеют сохранить забавные воспоминания, прежде чем инопланетяне решат, что Шарлотта Бейкер им не по зубам.

Шарлотта достала из диспенсера бумажную салфетку и разложила ее на коленях.

– Ты хочешь сказать, что мои друзья говорят обо мне за моей спиной?

– Взять хотя бы Белинду и ее новое увлечение церковью. Ты правда думаешь, что в городе не знают, что она беременна и что ее две дочери не от Лонни? Только не говори мне, что твои красавицы не судачат о ней. Ты никогда не думала, что в присутствии Белинды сама становишься хедлайнером дня вместо нее?

– Они не посмеют обсуждать меня. Как ты узнала про Белинду? – спросила Шарлотта.

– Еще как посмеют, и про Белинду все знают. Да ладно тебе, мама. Неужели ты скажешь, что у тебя есть настоящие друзья?

– Может, и нет, но мне комфортно в моем мире, каким бы путаным и сумасшедшим он ни был. – Шарлотта заметила, как кто-то снимает ее на телефон, и помахала рукой. – Ты действительно думаешь, что мы попадем на обложку журнала?

– Черт возьми, нет! – выпалила Дженни Сью. – Мы и прежде всего ты – просто крупная рыба в грязной луже. Надо быть китом в океане, чтобы кому-нибудь за пределами Западного Техаса было не плевать на то, кто ты и что ты.

– Кажется, мне начинает нравиться та новая дочь, какой ты становишься. Уилширские женщины, наверное, в гробу переворачиваются, но мне по душе твоя прямота.

– Спасибо. – Дженни Сью предпочла бы получить от матери такой неслыханный комплимент, написанный каллиграфией на вощеной бумаге, чтобы вставить в рамку. Или, еще лучше, выгравированный на камне, чтобы гордо демонстрировать его на мраморном постаменте в ее маленькой квартирке.

Шарлотта съела только половину гамбургера и два ломтика жареной картошки, но для нее и это было слишком, поэтому Дженни Сью не стала настаивать. Когда они закончили с обедом, солнце разогнало дождевые облака и снова ярко сияло.

– Разве ты не любишь запах свежего дождя? – спросила Дженни Сью по дороге в книжный магазин.

– Такая духота, что у меня макияж поплыл, – сказала Шарлотта. – Я не буду заходить внутрь. У меня днем заседание комитета по фандрайзингу. Мы собираем средства на ежегодное чаепитие для старшеклассниц. Я помню, как оно проходило у тебя. Твое очаровательное голубое платьице, наверное, до сих пор висит у тебя в гардеробной дома.

– Это было очень давно. – Дженни Сью быстро обняла мать и прикоснулась щекой к ее щеке. – Хорошего тебе дня, мама, и я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю. – Шарлотта села в машину.

Дженни Сью потеряла дар речи, ошеломленная таким ответом. За всю жизнь Шарлотта лишь несколько раз говорила, что любит ее, да и то, когда Дженни Сью была маленькой. Она махала рукой, пока «кадиллак» не скрылся из виду, проехав три квартала вниз по Мейн-стрит, а потом отперла дверь магазина и перевернула вывеску. Она опустилась на диван и закрыла глаза, снова и снова прокручивая в голове слова матери, прежде чем заставила себя встать и вернуться к работе.