Он покачал головой, и у нее вырвался стон – глубокий и страшный, так что она даже не узнала собственный голос. Он вытер ее разом хлынувшие слезы невесть откуда взявшимся носовым платком, и она вспомнила, как то же самое делал отец.

– Нет! – пробормотала она. – Пожалуйста, скажи мне, что они не… – Она не могла заставить себя произнести это слово.

– Мне очень жаль, но они оба погибли, когда самолет разбился.

– Отвези меня к Мейбл, – прошептала она. – И останься со мной, пожалуйста.

Он встал, нагнулся и поднял ее с земли, укутывая в своих объятиях. Она чувствовала себя тряпичной куклой, когда он усаживал ее в машину. Дорога от кладбища до поместья заняла всего пять минут, но казалось, что они ехали несколько часов, и она совершенно ослабела, когда они остановились возле дома.

Рик даже не стал спрашивать, может ли она идти, а подхватил ее и понес на руках по мощеной дорожке к крыльцу. Как только они подошли, дверь распахнулась настежь, и Мейбл впустила их внутрь и провела в гостиную, вытирая слезы подолом фартука.

– Положи ее на диван. Я принесу ей немного виски, – сказала Мейбл.

Дженни Сью отказывалась верить. Все походило на ночной кошмар. Это не могло быть правдой. Мама сказала, что любит ее. Мама не могла умереть. Они должны были строить новые отношения, опираясь на эту любовь.

Рик наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Мне пора идти. У тебя сейчас много дел.

Она приподнялась, взяла его за руку и притянула к себе.

– Пообещай, что вернешься завтра и поможешь мне.

– Все, что угодно. Просто скажи мне, что делать.

В дверь позвонили, и Мейбл исчезла, вернувшись с Летти, Надин и Крикет. Надин бросилась через всю комнату и опустилась на колени перед Дженни Сью.

– Мы должны были приехать. Мы просто не могли остаться в стороне, но нам неловко здесь находиться, поэтому только обнимем тебя и уйдем.

– Я так рада, что вы здесь. Садитесь, пожалуйста. – Дженни Сью жестом указала на другой диван и широкое кресло напротив того дивана, где сидели они с Риком. Ей казалось, что она парит над собственным телом. Впервые она испытала это странное чувство, когда вернулась из больницы в пустую квартиру и зашла в детскую. Она тогда взяла в руки детскую книжку, устроилась на полу возле кроватки и читала вслух, представляя, что Эмили Грейс сидит у нее на коленях.

– Спасибо вам. – Она сплела свои пальцы с пальцами Рика.

– Чем мы можем помочь? Что нужно? – Летти присела на диван рядом с Надин.

– Не могли бы вы остаться со мной на ночь? Мне страшно одной в этом доме, – сказала Дженни Сью. – И, Мейбл, я больше никого не хочу видеть.

– Но красавицы… – начала было Мейбл.

– Скажи им, чтобы пришли завтра. Сегодня я их не выдержу, – сказала Дженни Сью. – Позвони Белинде. Она сообщит всем остальным.

Крикет на костылях проковыляла по комнате и села в одно из кресел с подголовником.

– Я не знаю, что сказать, – пробормотала она.

– Я тоже, Крикет. Но то, что ты здесь, со мной – уже утешение.

– Как ты можешь так говорить после того, что я сделала? – спросила Крикет.

– Потому что это правда. Ты тоже потеряла родителей, – сказала Дженни Сью.

Летти достала из сумочки салфетку и вытерла глаза.

– Я так сожалею о том, что допустила такие отношения между нами и твоей матерью. Мне следовало исправить их, вместо того чтобы упрямиться.

Из кухни зашел Фрэнк со шляпой в руках.

– Дорогая девочка, что мне для тебя сделать? – По его согбенным плечам и выражению лица было видно, что за последний час он постарел лет на десять.

– Сейчас ничего. Я хочу, чтобы здесь, в доме, все шло по-прежнему, пока я не разберусь, что к чему. Рик, у тебя, наверное, дела.

– Все это может подождать, – ответил Рик.

– Если мы останемся здесь, пойдут разговоры, – сказала Надин.

– Плевать. – Ее родители ушли навсегда. Она больше никогда не поговорит с ними, не увидит их. А уж до чужих разговоров ей не было никакого дела. – Пожалуйста, останьтесь со мной.

– Конечно, мы останемся, – сказала Летти.

– Так много всего навалится в ближайшие дни. Адвокаты, страховка, дознаватели, отчет о несчастном случае. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я позвонила красавицам? Они могли бы помочь со всем этим? – спросила Мейбл.

– Только не сегодня. Этим я займусь завтра. А пока мне просто нужны Надин, Летти и ты, Мейбл.

– Ладно, тогда я пойду на кухню и приготовлю всем поесть. Когда умерла моя мама, я только и делала, что стряпала. Люди думали, что я тронулась умом, но это единственное, что приносило мне хоть какой-то покой. Вот и сейчас мне нужен этот покой, – сказала Мейбл.

– Когда умерла Флора, я варила джем, – сказала Надин. – Я так злилась на нее за то, что она позволила раку зайти слишком далеко, прежде чем обратилась к врачу, что крутила банку за банкой этого сливового джема.

– Она терпеть не могла сливовый джем, – сказала Летти.

– Потому я и делала его, чтобы наказать ее за то, что она умерла.

– А я делала пикли. – Летти кивнула. – По той же причине. Флора любила их и съедала по пинте в неделю, вот я и готовила, потому что она больше никогда не смогла бы их отведать.

Дженни Сью сжала руку Рика.

– Вы с Крикет можете идти, но, пожалуйста, приходите завтра утром.

– Мы придем, – пообещала Крикет. – А если передумаешь и захочешь, чтобы мы переночевали у тебя в доме, просто позвони, и мы будем здесь через пятнадцать минут.

– Спасибо, – сказала она.

Когда они уходили, зазвонил телефон. Мейбл ответила на звонок в кухне, принесла трубку Дженни Сью и сообщила шепотом:

– Это адвокат, Джастин Роудс. Он только что узнал и хотел бы зайти на несколько минут.

– Скажи ему, пусть приходит прямо сейчас. – Она была совершенно ошеломлена. Утром следовало бы заняться организацией похорон, и одному Богу известно, сколько еще всего потребует ее внимания как единственного ребенка погибших родителей.

– Нам нужно съездить в город за нашими ночными принадлежностями, – сказала Надин. – Но мы вернемся через час.

Дженни Сью кивнула. И с трудом расправила плечи.

– Мейбл побудет здесь, а я пока разберусь с адвокатом.

Сестры ушли всего за несколько минут до того, как раздался звонок в дверь, и Мейбл проводила адвоката в гостиную. Он поприветствовал Дженни Сью и открыл портфель, доставая оттуда толстую папку.

– Дженнифер, это такое ужасное потрясение для всех нас. Не могу даже представить, каково тебе сейчас, – участливо произнес он.