Ай да Громов, ай да… как там Александр Сергеевич Пушкин себя хвалил? А у него, у Стаса, из-за тебя вся жизнь под хвост! Тьфу!

* * *

Возле старенькой «Мазды» – при разводе они поделили по-честному: Кристине квартиру, ему машину – торчал какой-то мужик. Или парень, что ли? В темноте да в зимней одежде и не поймешь, кто перед тобой. Чего он тут ошивается? Впрочем, подумал Игорь, ресторанная стоянка наверняка под камерами слежения, охрана в шаговой доступности, вряд ли у кого-то хватит дури, считай, у всех на глазах грабеж устраивать.

Он ткнул в брелок, «Мазда» подмигнула фарами – открыто, мол.

Но мужик в коротком черном пальто застыл возле водительской двери, не давая сесть в машину.

– Тебе чего, мужик? – довольно миролюбиво поинтересовался Игорь. Ох, с каким удовольствием он отшвырнул бы неожиданную помеху! Но даже плещущийся в мозгах коньяк не мешал заметить, что незнакомец крупнее и… собраннее, что ли. Чувствовался бойцовский опыт. Такого, пожалуй, отшвырнешь… – Тебе чего, мужик? – повторил он. – Пусти, ты мне в машину сесть мешаешь.

– Неразумно садиться за руль после такого количества выпитого, – бесстрастно, как робот, сообщил тот.

– А ты считал, сколько я выпил? – возмутился Игорь. – Под столом, что ли, сидел? И вообще, какое твое дело?

Тот не отвечал, но и открыть дверь машины не давал.

Сквозь туманящий голову Игоря хмель проступало что-то вроде удивления. Что вообще происходит?

– Ты кто вообще? – тупо спросил он.

– Вообще я водитель, – вежливо сообщил «робот». – Матвей Афанасьевич распорядился помочь добраться…

– Ах Матвей Афанасьевич! – окончательно взъярился Игорь. – Узнаю Громова! Никогда ничего не упустит, обо всем-то он подумает… позаботится…

И он со всего маху саданул ботинком по колесу.

На секунду стало как будто легче. Подступившее к горлу бешенство прошептало, прошипело, прорычало: хор-рош-шо, мне нр-равитс-ся, вс-с-се пр-равильно…

«Робот» стоял подле с безразличным выражением лица – как и полагается роботу.

А Игорь внезапно как будто с ума сошел. Он все пинал и пинал то по бамперу, то по колесам, то по подвернувшемуся крылу, хотя понимал, что вымещать злость на безмозглой железке – глупо, тем более что железка – собственная. Просто не мог остановиться, хотя заранее знал, что на ремонт машины придется «скрести по сусекам» – съемные квартиры и деньги «на воспитание детей» съедали его зарплату почти целиком. Вроде и зарплата приличная, а поди ж ты, ни на что не хватает. Нет, надо все-таки Кристине ультиматум поставить и разменять квартиру. Да и «на детей» вполне можно и не давать, девчонки-то не с ней живут, а у его родителей, а старшая и вовсе куда-то съезжать собралась. Вот и нечего бывшей супруге, хватит, поживилась за его счет! Игорь уже забыл, как, собираясь на вечер, планировал сделать все от него зависящее для, так сказать, воссоединения семьи. Ну то есть не то чтобы забыл, но сейчас ему уже совсем не хотелось возвращать Кристину. С чего это ему вообще в голову взбрело? Какого черта ему вздумалось, что он хочет вернуть эту надменную куклу? Правда, чертовски красивую куклу, надо сказать… Но все равно – какого черта?! Зачем, если уж на то пошло, он вообще затеял этот идиотский вечер сентиментальных воспоминаний? Сентиментальность – не его амплуа. Он ведь всегда был очень практичным мальчиком, какая вожжа ему вдруг под хвост попала? Еще и на банкет этот разорился, павлин чертов, пыль в глаза хотел пустить! А там счетец набежал – мама не горюй!

Тут Игорь вспомнил, что ресторанный счет из расходов можно вычесть – добренький Громов оплатил… А, чтоб его!

И он с новым остервенением принялся лупить ни в чем не повинную машину.

* * *

За окном «Майбаха» стремительно летели белые хлопья, за ними едва виднелись очень черные на фоне снежного неба голые перелески, кое-где перемежавшиеся зеленью придорожных сосен – тоже очень темной.

– Ну как, получил удовлетворение? – шепнула Ольга.

– Забавно, – протянул Матвей. – Оказывается, весь этот маскарад нужен был только для того, чтобы вдруг обнаружить, насколько мне все равно. В интернете есть поговорка: где я? кто все эти люди?

– Угу, Лизавета эту фразу регулярно повторяет.

– Вот я сидел там за столом, смотрел и примерно так и думал: «Где я? Кто все эти люди? За каким лешим они мне сдались?» Смешно. Хотя нет. Даже не смешно. Неинтересно… Ну, кроме тебя, конечно. Кстати… Ты где эти сапоги откопала? – в его голосе смешивались недоумение и восхищение. – Очень впечатляюще. Такое сказочное барахло – хоть в музее выставляй.

– Барахло! – фыркнула Ольга куда-то в его воротник. – Мужчины никогда ничего не замечают. Это ж те самые сапоги, которые я носила, когда… Ну когда ты меня у рынка перехватил. И пальто…

– Ну пальто я не видел. Ты ж без него сидела, а после его Никита забрал… А сапоги не помню, конечно. Я и не думал, что все это сохранилось.

– На память берегла, – тихо отозвалась Ольга. – Ты лучше скажи, откуда ты эдакий костюмчик добыл?

– Откуда-откуда, у родителей в шкафу нашел. Тоже, кстати, знаменитая вещь, мама мне его купила, когда я Кристине собирался предложение делать. Я его и надевал-то всего один раз, даже и не думал, что он цел, копался в шкафу, выбирая, что пообтерханнее, чтоб достоверно лохом-неудачником выглядеть, гляжу – висит красавец… Но твой костюмчик да вместе с сапогами измызганными – это тоже нечто…

– Степан, когда меня во всем этом увидел, чуть в обморок не упал, думал, я повариху раздела. Хотя что б он понимал, повариха у нас гораздо приличнее одевается. Он все порывался меня к самому ресторану довезти – непорядок, мол, вдруг привяжется кто. А я ему: кому в голову придет привязываться к тетке в таком затрапезе? И конечно, надо было хоть квартал под снегом пройти, а то явилась бы такая – сапоги старые, но сухие, значит, на машине ехала. Недостоверно, как ты обычно говоришь.

– Умница! – Матвей с чувством чмокнул жену в висок. – А насчет «в обморок» это ты зря. Степан – кремень. Ты смотри, как справился. Даже звонок на ресепшен изобразил, якобы нас разыскивал. Для достоверности. Я свой-то телефон в кармане включенным оставил, чтоб он слышал все, что там происходило. Но, правду говоря, опасался, какой момент он выберет для появления. А он на миллион баллов отработал.

– Ну да, – Ольга хихикнула. – Когда этот официант явился… я думала, ты этими мисочками Игорьку в физиономию залепишь. По крайней мере, на собственной твоей физиономии именно это было написано.

– Мисочки… – повторил Матвей. – Мисочки и бутылочки… Помнишь, как я с Лизаветой познакомился? – Он улыбнулся.

В теплой темноте автомобильного салона было не видно, но Ольга знала, что он улыбается. История знакомства Матвея с Лизаветой стала уже практически семейным преданием. Оля тоже улыбнулась.

Тогда-то ей было совсем не до улыбок. Скверно ей тогда приходилось, чего уж там. «Самый лучший в мире начальник» не вернулся из очередного похода: нырял за экипажем налетевшей на топляк байдарки и – не выплыл. Топляком ли по голове приложило, или сердце ныряний в ледяной воде не выдержало – бог весть. Тело выбросило на отмель ниже по течению двое суток спустя. Страшно изломанное, как будто река долго грызла его каменными своими зубами и вот – выплюнула за ненадобностью.