Их глаза встретились. Эсме сначала напряглась, но в следующее мгновение ее губы тронула несмелая улыбка – не такая умопомрачительная, как всегда, однако Каю хватило и этого. В тело словно впились тысячи острых игл, и он сделал несколько судорожных вдохов.

Эсме прошлепала босиком мимо людей на циновках и остановилась рядом с ним.

– Я пришла помочь с едой после церемонии.

Монах протянул ей ароматическую палочку. Поблагодарив его наклоном головы, девушка сложила ладони и поклонилась статуе, как должен был сделать и Кай. Вставив палочку в емкость с рисом, она посмотрела на фотографию, дотронулась до изображения мотоцикла и поймала взгляд Кая.

– Так это его мотоцикл?

Не в силах произнести ни слова, он молча кивнул. Мотоцикл был самой большой ценностью Энди, и Ди Май отдала его Каю, сказав, что этого хотел бы ее сын. Мать сначала злилась, но увидев, что Кай не ездит на мотоцикле, забыла о нем.

Большую часть времени Кай тоже забывал о мотоцикле. Вот и сейчас он мысленно отодвинул мотоцикл и сопутствующие воспоминания на задний план и сосредоточился на Эсме. Девушка побледнела и похудела, и все же ни у кого на свете не было таких зеленых глаз особенного оттенка морской пены. Какая красивая! От острого желания обнять ее у Кая заныло все тело… увы, Эсме отступила в сторону, и он не успел. Она обошла зал и села с краю, в стороне от всех. Мать, сидевшая в окружении Ди Май, Сары, Квана, Вай, Майкла и других родственников, помахала Каю, но он прошел мимо и сел рядом с Эсме.

– Почему ты… Ты должен сидеть со своими родными, – нахмурившись, сказала она.

К радости Кая, звон металлической чаши возвестил о начале церемонии. Он не знал, как объяснить, просто чувствовал потребность быть рядом с ней.

Худой очкарик в золотом одеянии с четками в руках стал произносить речь о потерях и о том, что время лечит раны, и Кай отключил звук. Было нечем дышать, словно невидимая мощная рука схватила его за горло. Он потянул за воротник рубашки. Галстука нет, и верхние пуговицы расстегнуты. Странно.

Вспыхивали камеры, речь снимали на видео, люди внимательно слушали. Тетя пригласила знаменитого монаха из Южной Калифорнии, и он оказал им большую честь, произнося речь в честь Энди. А Каю хотелось, чтобы он замолчал. При каждом упоминании имени Энди удушье усиливалось. Он чувствовал себя, как на свадьбе Сары, только почему-то пекло в глазах и покалывало кожу, словно кровь отказывалась течь, куда ей положено. Что со мной творится, черт возьми!

Вновь звякнула металлическая чаша, нестройные голоса затянули песню, состоящую из непонятных слов. Благовония, заунывное пение, мрачные лица, Энди. Кай переживал это и раньше, однако сейчас все было иначе. Прошло достаточно времени, чтобы принять и осознать.

Барьеры упали, и его охватило смятение. Пустота внутри разрослась до угрожающих размеров. Накатила вселенская тоска. В голове роились воспоминания об Энди. Всегда вместе – детство, школа. И наконец, последний вечер, когда он все ждал и ждал появления Энди. А тот не приехал. У Кая перехватило горло, заболели легкие, кожа побагровела.

Маленькая ладонь прижалась к плечу и спустилась по рукаву к его сжатой в кулак руке. Он схватился за нее, как утопающий за соломинку. Эсме смотрела на него так, словно все понимает. Но это невозможно, он ведь и сам ничего не понимает!

– Пойдем, – прошептала она. – Тебе надо на воздух.

Кай встал, прервав заезжую знаменитость на полуслове, и мать бросила на него неодобрительный взгляд. Не обращая ни на кого внимания, Эсме потянула Кая за руку и вывела из пагоды к пруду с рыбками.

– Присядь, на тебе лица нет.

Она усадила его на каменную скамью у пруда. Ее прохладные, нежные пальцы убрали прилипшие ко лбу пряди волос.

– Я принесу воды.

Он обхватил ее руками за талию и притянул к себе.

– Не уходи.

– Хорошо.

Эсме прижала его голову к своей груди, провела руками по волосам и заросшему щетиной лицу. Кай жадно вдохнул. Она пахла немного непривычно, как будто поменяла стиральный порошок, и все же он чувствовал знакомый аромат. Аромат чистой кожи. Аромат женщины. Эсме.

Постепенно запах горелого ладана выветрился из легких; все ушло, осталась только Эсме. Тяжесть пропала. Кай снова мог дышать. Мимо них начали проходить люди, сначала поодиночке, затем группами, но Кай не отпускал Эсме. Он отчаянно нуждался в ее прикосновениях, в ровном биении ее сердца. В ней.

– Ми! – окликнула девушку Ко Нга.

Эсме замерла.

– Помоги, пожалуйста… Ой, ладно, мне поможет Кван.

Женщина поспешно удалилась.

– У нас там спринг-роллы. Есть хочешь? – спросила Эсме, проведя пальцами по волосам Кая.

– Нет.

Потребовалась бы вселенская катастрофа, чтобы он захотел сейчас оторваться от нее. Он был как раненый зверь, нашедший прибежище от боли.

– А ты хочешь?

– Нет, на всю жизнь наелась, – засмеялась она и вновь потрогала его щетину.

Кай даже не надеялся, что сможет это вернуть, и закрыл глаза, впитывая ее прикосновения. Она была лучше, чем солнечный свет и свежий воздух.

Он не знал, сколько прошло времени. Подошла мать.

– Все давно закончилось. Кай, отвезешь Ми домой, ладно?

– Нет, Ко Нга, я помогу с уборкой, – подала голос Эсме и оторвалась от Кая.

Ему захотелось схватить девушку за руки и обернуть вокруг себя, как теплый шарф.

– Там осталось много посуды, – продолжала Эсме.

– Нет-нет, – замахала руками Ко Нга, – поезжай домой, мы уже все сделали. Отвезешь ее, Кай?

– Да, конечно, – торопливо ответил он.

– Вот и славно.

Мать поспешно удалилась.

Кай встал со скамейки и сделал глубокий вдох. Хотя в висках стучала кровь, ему давно не было так хорошо.

– Ну, пойдем.

– Тебе лучше? Мы можем подождать, – сказала Эсме.

– Нет, мне лучше.

Он чувствовал себя, как после тяжелой болезни, когда спадает температура и начинаешь идти на поправку.

Они пошли к машине. Кай с горечью осознавал, что Эсме держится на расстоянии. Девушка сжала кулаки, напрягла плечи и смотрела прямо перед собой. Две недели назад они держались бы за руки. Две недели назад она его любила. Можно ли разлюбить за две недели?

Кай казался себе жадным ублюдком, но он желал ее любви. Он хотел быть для нее единственным: чтобы она улыбалась только ему, только для него, любила только его. Она – его.

Лишь сейчас Кай понял, что никакого гриппа не было. У него абстинентный синдром, и это ужасно. Надо придумать, как ее вернуть.

Они сели в машину. Кай включил зажигание